— Не позорься наветом, вечный.
— Стану я слушать, старый пень.
— Отец твой слушал, и ты прислушайся. И эльфа моего не обижай. Один он остался.
— Извини, не припас платок.
— А зря, — разнесся шелест, встрепенувший каждую травинку, каждый листок. Волосы дракона зашевелились, сила друида расползлась вокруг, покрывая все живое. — Никогда не знаешь, что пригодится.
Шайс фыркнул.
— Уважение не то, чего стоит стыдиться, вечный.
— Предлагаешь проникнуться уважением к эльфийскому детенышу?
— Предлагаю проникнуться уважением ко всякой жизни. Жизнь — священна.
Тихий ветер обласкал нежным прикосновением древний дуб и потянул робкие всполохи эфира к дракону.
Шайс молчал.
«Убейте меня», — кружилось в голове спутанным клубком. Отупляющее болью копошение все никак не желало униматься, даже когда я нашел в себе силы добраться до умывальника и окунуться в прохладную воду. Поняв тщетность титанического усилия и наивную надежду на то, что мне удастся легко отделаться, я спустился вниз.
Точнее сполз, держась за перила и неуклюже переставляя ноги со ступени на ступень, молясь всем духам, чтобы из-за собственной глупости я не свернул себе шею. Тогда на руках у шефа Верна окажется два трупа вместо одного.
Заварив себе настой из трав, я перекочевал в небольшую гостиную, мостившуюся напротив кухни.
Любимое кресло, куда я поспешил забраться с ногами, пригрелось у окна. Отсюда открывался отличный вид на лужайку у восточной стены и дуб, раскрывший лохматую крону над прохудившейся крышей.
Однажды я решил починить местами поврежденный дерн. Желание мое скорее было вызвано жаждой деятельности, чем бытовыми неудобствами, поскольку с потолка никогда не капало. Берестяной настил не требовал починки, единственное, что ложилось на мои плечи — заменить потрепанные пласты почвы.
Я заранее подготовил пару простых заклинаний, присмотрев их в учебнике по магическому ремонту и домоводству. И вот, оказавшись на вершине и уже собираясь приступать к задуманному, я услышал возмущенные причитания хранителя над головой — того самого дуба, посаженного далеким прадедом в незапамятные времена у только что возведенного дома.
Дуб возмущался неуважительным отношением к старшим, рассерженно шурша о тех временах, когда хранителей ценили и доверяли, советовались и прислушивались, а нынешняя молодежь ни на что не обращает внимание и даже не замечает, как замечательно сторож несет свою службу, не только охраняя дом, но и заботясь о его состоянии по мере сил.
