«Нет, еще сутки», — раздраженно признался он себе. Далат был уверен, что еще двадцать четыре часа, и тот уже не сможет сопротивляться своим инстинктам…
Альфа уткнулся в его макушку и снова вдохнул. Голова закружилась, по телу прошла приятная дрожь возбуждения. Пусть Офиару и не очистился от ведьминого зелья до конца, но альфа уже знал ответ на свой вопрос… и это значило, что ломая себя, он не причинит ему зла, не обидит. Достаточно было ранения, кандалов, синяков, издевательств Прима, за которые тот еще поплатится.
Далат прижал его к своей груди крепче.
— Не бойся, я не трону.
* * *
Офиару вздрогнул от бархата в голосе этого сильного мужчины. Его руки парализовывали тело, дыхание у левого ушка заставляло ежиться, а тепло — терять здравый смысл. Офиару казалось, что с каждым мгновением с этим демоном он теряет себя… то, кем он был… и это не казалось неправильным, наоборот, это было чудесно, словно в предвкушении чего-то большего, удивительно-прекрасного…
Еще долго он сидел в напряжении, не смея верить словам альфы, но вот, пригревшись в теплой воде и руках, он наконец расслабился и положил голову на грудь Далата. Неуверенно, застенчиво, боясь, что сказка обернется кошмаром, и он проснется. Он просто прильнул к нему, доверился, чувствуя, как легко помещается в объятиях Далата, словно именно там ему и место.
Вымотанный Офиару стал таять и проваливаться в сон. Ему было хорошо, тепло, нога почти не болела, а нывший весь день живот успокоился, принося блаженную передышку.
* * *
Крошечная мордашка расслабленно сопела у Далата на груди. Парень засыпал и неустанно ерзал. Пробурчав что-то нечленораздельное, альфа поднялся, все так же держа в объятиях маленькое чудо. Он больше не мог терпеть соблазнительные движения на своем естестве.
Омега стал просыпаться.
— Спи, спи, мой хороший. Я отнесу тебя на кровать и укрою.
Кажется, это вполне устроило принца сонного царства, и он снова свернулся калачиком в надежных руках.
Далат отнес его на свою кровать и осторожно положил, вызвав неудовольствие последнего. Пристроившись рядом, он гладил льняные волосы, а омега старался отпрянуть от беспокойства, что не давало уснуть окончательно.
— Сколько тебе лет, Офиару? — тихо, в ушко спросил Далат, надеясь, что бдительность парня ослабла, и он всё же получит кое-какую информацию.
— Почти шестнадцать, — пробурчал омежка и генерал улыбнулся гордому «почти».
— А что ты делаешь в Риме?
Паренек молчал.
— Офиару? — тихо, нетребовательно.
