Почуяв приятный знакомый запах, Далат завелся сильнее и чуть зарычал. На нем был шлем, и второй противник, придя в себя, решил подобраться сзади, рассчитывая напасть незамеченным. Но Далат никогда не полагался на своё зрение. Слух и обоняние генерала были острее в сто крат, отчего он безошибочно сражался даже с закрытыми глазами.
Рубанув наотмашь с разворота, Далат снес вторую голову, и кровь фонтаном брызнула в голубое небо, падая на лицо генерала мелкими каплями и заставляя улыбаться.
На арене уже царил хаос побоища. Предсмертные крики и лязг металла смешивались с голодным рычанием и глухими ударами падающих тел.
Далат разрубил очередную тушу, всадив острое лезвие в щель между наплечником и низким шлемом — идиот не позаботился о нашейнике, за что и поплатился жизнью. В метре от альфы полосатый самец, раздирал добычу, настороженно глядя на соперника исподлобья и низко рыча, не забывая перемалывать человеческие кости. Далат оскалился, глядя на свое отражение.
Но пора искать новую игрушку, иначе он пропустит всё веселье.
После еще пары соперников, генерал немного разогрелся. Последний темнокожий воин был даже не плох, его явно учили, но медлительность, свойственная такому голиафу, сыграла с ним злую шутку, и вот, Далат уже вытирал меч о мертвое тело.
В этот момент он уловил в воздухе едва ощутимый запах свежести, ноздри раздулись шире, втягивая приятный аромат. «Омега» — мелькнуло вполне понятное объяснение. Вот только раньше такие запахи не отвлекали генерала от схватки, которая была в тысячи раз слаще, чем течная шлюшка.
Колизей был переполнен, и в воздухе то и дело витал приятный запах молоденьких, созревающих или уже созревших тел. При желании, альфа мог почувствовать запах каждого или изолировать любой из них, чтобы не мешали и не отвлекали. Но этот…
Было в нем что-то непреодолимое, что заставило Далата развернуться в ту сторону, откуда доносился притягательный аромат и, хмуря брови, сделать несколько шагов в нужном направлении.
Наверное, это был кто-то из зрителей, сидевших в нижнем ряду…
Конечно, омеги тоже не раз оказывались в аду Колизея, за измену, предательство или другое преступление. Но, как правило, такие случаи были не частыми и носили показательный характер для других легкомысленных особ — чтоб неповадно было.
Рабы из других государств расходились по рукам желающих, или же отправлялись работать в таверны, питейные заведения, да бордели. Смотреть, как слабую омежку без сопротивления рвут животные или рубят мечники не было никакого удовольствия.
