Далат вышел в сад и развеял её по ветру, а после, вернувшись на кухню, насыпал туда разных травок, используемых как специи. Обладая великолепным нюхом и богатой кухней, он сумел подобрать такой аромат, что его было почти невозможно отличить от баюн-травы, к тому же сам мешочек пропах ею насквозь.
Затем он собрал остальные пожитки Офиару и отнес к себе в спальню, бросив у кровати в неприметном углу. Мешочек он положил в сумку, а сверху кинул причудливого вида колчан, с двумя стрелами.
Эти вещи он забрал в тот день в Колизее, пока доктор латал мальчишку.
— Ну, посмотрим, какой ты на самом деле, Офиару, — с этими словами альфа не стал противиться желанию прилечь с больным омежкой, подтянув маленькое тельце себе под бок.
В народе говорят, даже прикосновение истинной пары лечит…
Приходить в себя — отвратительное ощущение. Офиару понадобилось несколько минут, чтобы справиться с подкатившей дурнотой и привыкнуть к свету, лившемуся из незанавешенных окон.
— Очнулся? — Услышал он знакомый голос.
С трудом разлепив глаза, омега уставился на расплывчатую картину, которая понемногу стала приобретать все более четкие очертания.
— Я сейчас, — и бета умчался. Впрочем, не было его всего минуту.
— Су… — сорвался свист с пересохших губ.
— Подожди.
Сулла уже протянул ему воды, поддерживая стакан и голову омеги, тот осушил содержимое до дна и откинулся на подушку. Голова налилась свинцом, Офиару с трудом соображал и не мог понять, где он находится и что происходит.
— Где я?
— В покоях господина.
Омеге понадобилось несколько десятков секунд, чтобы смысл слов дошел до ослабленного сознания.
— Что? — Нахмурился он, оглядываясь. Кроме атриума и кухни, он вообще не видел других помещений дома, поэтому комнату он не узнавал. Но светлые тона, дорогие ткани, обильно драпированные окна и стены, отделанная позолотой гигантская кровать, на которой смогли бы спать человек десять, не мешая друг другу, говорили о том, что омега оказался не в простой комнате.
— Что я здесь делаю? — Непонимающе, уставился он на Суллу.
— Сам точно не знаю, — пожал плечами бета. — Ты заболел — лихорадка. Вызвали врача, отругали Прима, а тебя временно освободили от работ.
Офиару с трудом переваривал информацию.
— Но почему я в этой комнате?
— Так распорядился хозяин… мне кажется, он в тебе заинтересован…
Омега хмурился и молчал, как же сложно было соображать раскалывающейся головой, а Сулла тем временем продолжал:
— Он вызвал к тебе не просто врача, а самого лучшего, что обслуживает знатных персон. Приставил меня к тебе, освободив от кухни, и теперь я сплю здесь же, — бета кивнул на дальний угол у двери, где лежала подстилка. — А когда я предложил ему перенести тебя, он отказался, — совсем тихо зашептал раб. — Ты его истинная пара?
