А омега тем временем сонно зевнул и посмотрел на собственный маникюр — то ли он ему попросту не поверил, то ли не принял всерьёз.
Этот Ромео заслуживал жалости, но мне было наплевать. Я просто внимательно следил за Мишей, который тем временем пропускал «серенаду» мимо ушей.
— Если ты закончил, я пошёл спать.
— И это всё, что ты можешь сказать? — Возмущённый голос ворвался в квартиру.
— Я всё сказал тебе давно. Мне нечего добавить.
— Чёрт, Миша, ты не в себе. Будешь и дальше посылать всех вокруг, кто-нибудь может не понять.
— Угрожаешь?
— Я — нет, но не у всех такое ангельское терпение, как у меня.
Очередная пауза и альфа продолжил.
— Миш, — с придыханием выдохнул он, и я мигом представил, как альфа подпирает дверь подъезда, склонив голову над микрофоном и изъясняясь в любви. — Кончай уже этот цирк и впусти меня.
Миша раздражённо вздохнул и закатил глаза к потолку.
— Спокойной ночи, Гриша. Мне рано вставать, — и потянулся к кнопке отключения связи.
— Подожди, Миша, чёрт! Кто с тобой был? Миша…
Связь оборвалась.
Омега зевая, прошёл мимо, бросив:
— Можешь остаться у меня и спать на диване в гостиной.
Я проследил, как он вернулся на кухню и стал убирать приборы со стола. Кажется, приятный вечер на этом окончился. Пройдя следом, я опустился на стул.
— Так это он подослал тех двоих?
— Ты слышал. — Слова утонули в гуле вспыхнувшей колонки.
— Если тебя преследуют, стоит обратиться в полицию.
Я не очень удивился, когда мне не ответили.
— Это может плохо кончиться.
Похоже, я разговаривал сам с собой — Миша не отвечал.
— Как нос?
— Сойдёт.
Хотя бы он меня слушал.
Больше мы не разговаривали. Он принёс мне бельё и, не пожелав спокойной ночи, отправился к себе.
— Эй, проснись, — растолкали меня с утра. — У тебя полчаса на сборы.
Продолжая зачёсывать своё идеально ровное каре, Миша поспешил покинуть гостиную. Я сел и потянулся, припоминая все события вчерашнего вечера, в результате которых я нашёл ночлег под крышей незнакомой пятиэтажки.
По квартире разносился приятный аромат бекона и кофе.
Перед тем, как отправиться в ванную, я заглянул на кухню.
Миша бойко орудовал вилкой и ножом. Белые тарелки, корзинка для хлеба, молочник, сахарница, соль, перец и все остальные приборы, приличествующие завтраку в уважающем себя ресторане или гостинице.
Стол был накрыт на одного.
Миша поймал мой взгляд, но продолжал так же ловко нарезать яичницу и класть её в рот. Он словно ожидал просьб или возмущений.
Зря. О его жизненной позиции я успел частично сложить мнение, исходя из его своеобразных вылазок в клуб и вполне красноречивого разговора с поклонником, который не погнушался подослать каких-то бандитов, а потом ещё не постеснялся заявиться с извинениями.
