Это нежданное золото внушало тревогу не только особо религиозным или суеверным горожанам. И самые начитанные ученые, и просто те из людей, кто не чужд был Житейской мудрости, знали: ничто не может появиться из ничего. По крайней мере, не без последствий.
Да и парад, при всем его великолепии, тоже оказался очень и очень странным.
Впрочем, сейчас эти философские размышления занимали Аладдина в наименьшей степени. Пожалуй, он даже готов был признать, что неясная тревога, охватившая город, оказалась ему на руку. Красться по темным улицам гораздо проще, когда все разошлись по домам и затаились за запертыми дверями, опасаясь выходить под открытое небо.
Абу смирно сидел на его плече, а ковер бесшумно скользил по воздуху следом – из-за темноты Аладдин не решился лететь на нем, чтобы нечаянно не наткнуться на кого-нибудь.
Конечно, он был далеко не первым, кто хотел пробраться во дворец. Люди предпринимали такие попытки веками, и черепа некоторых из них до сих пор торчали на кольях вдоль дворцовых стен, иссушенные и выбеленные лютым пустынным солнцем до состояния гладкого мрамора.
Все это Аладдину было известно. Но у него было нечто такое, чего не было у этих бедолаг: знание о потайных дворцовых подземельях. И хотя одна мысль о возвращении в эти жуткие тоннели заставляла сердце Аладдина сжиматься от страха, он решительно стиснул зубы и направился к конюшням на задворках султанского дворца, у самого края пустыни.
Лошади и верблюды встретили его появление фырканьем и ржанием, но он быстро успокоил их, бормоча что- то ласковое. На глаза ему тут же попался знакомый крепенький мерин.
– Значит, ты все-таки вернулся домой! – с радостью шепнул ему Аладдин, ласково похлопывая конька по мохнатой гриве. Мерин всхрапнул – то ли обрадовавшись при виде знакомого, то ли решительно отказываясь иметь что-либо общее с человеком, который осмелился потащить его в штормовую ночь в самое сердце пустыни. Но как бы то ни было, выглядел он отлично.
– Надеюсь, с твоим конюхом тоже все в порядке, – вздохнул Аладдин.
Потом он отыскал пересохший колодец, скрывавший начало подземного хода, и осторожно сдвинул с него крышку. Скользнув в узкую щель, он так же осторожно задвинул крышку обратно. На этот раз он приготовился к кромешной темноте подземелья, запасшись маленькой масляной лампой, которую он прихватил на обратном пути из убежища Моргианы. Света от нее было немного, но по крайней мере было видно, куда ступать.
