– Я никогда не стану кланяться тебе, гнусный ты самозванец! – выкрикнул султан, вне себя от ярости.
Так, этот шанс уже можно исключить. Жасмин сникла, охваченная отчаянием.
Лицо Джафара побагровело от бешенства. В любых других обстоятельствах Жасмин бы только порадовалась такому зрелищу.
– Что ж, если не желаешь кланяться султану, значит, будешь валяться в ногах у чародея! Джинн!
Джинн, который до сих пор молча наблюдал за сценой, нервно подрагивая своим дымным основанием, как собака – хвостом, послушно встрепенулся.
– Я желаю стать самым могущественным чародеем в мире!
Признаться, Жасмин была лучшего мнения о великом визире. Да, она считала его безумным, непомерно тщеславным и омерзительным, но вот глупым – нет, никогда. Однако теперь дела грозили принять совсем скверный оборот.
Джинн вытаращил глаза. Все его природное добродушие вдруг куда-то улетучилось, как будто он осознал, какая ужасная ошибка вот-вот свершится. Он отвел глаза, словно испытывая неловкость от того, что собирался сделать, и направил на Джафара вытянутый палец.
Из кончика пальца заструился дымок, засверкали маленькие молнии. Зловещий красный огонь перебежал по его руке прямо в глаза Джафара. Теперь бывший визирь был облачен уже не в парадное платье султана – его одеяние сделалось таким черным, будто он был окутан не тканью, а самой тьмой. Его тюрбан приобрел странную угловатую форму, а посох в виде кобры зашевелился, как живой, и застыл в виде нового, угрожающе заостренного колдовского орудия с навершием из черного дерева.
– А теперь – униженное смирение и покорность, – объявил чародей, направляя посох на Жасмин и ее отца.
В следующее мгновение Жасмин обнаружила себя на коленях, простершейся у ног Джафара. Султан отказывался смириться с насильственным коленопреклонением и собственной унизительной наготой, но все его возмущение выразилось лишь в каком-то нелепом бульканье.
– И наконец, – продолжал Джафар как ни в чем не бывало, – мое последнее желание.
Жасмин почувствовала, что неведомое волшебство поднимает ее над землей. Как оказалось, ничего приятного в этом не было. Теперь она сидела на пятках, сложив руки в жесте смиренной покорности.
– Пусть принцесса Жасмин полюбит меня безответной любовью.
Все присутствующие в комнате потрясенно умолкли, включая джинна.
В груди у Жасмин что-то подозрительно заклокотало, словно ее могло вот-вот стошнить.
– Нет! – гневно выкрикнул ее отец.
Джафар презрительно фыркнул, продолжая ждать.
