Как и было условленно, тихонько постучали в дверь — тетушка просила разбудить, если они услышат этот непонятный шум. Тишина. Постучали громче. В ответ раздался тонкий переливчатый свист. Дети прыснули, зажимая рты ладонями.
— Даже во сне свистит, — сказали в один голос и тихонько рассмеялись — им нравилось, когда случалось говорить вместе что-нибудь одинаковое.
Смешная тетушка Кнэп с ее привычкой вечно что-то насвистывать себе под нос! Должно быть, очень устала: с утра до ночи бегала по магазинам, толклась на кухне, готовясь к завтрашнему торжеству — их дню рождения. Жаль, но ничего не поделаешь: когда тетушка устает, бей в барабаны, греми кастрюлями, взрывай хлопушки — ничто не в силах разбудить ее.
— Идем? — Мальчики переглянулись и по лестничным перилам соскользнули в прихожую.
Тихо щелкнул замок, откинулись засовы, отключилась сигнализация. Они вышли в сад. По обеим сторонам аллеи, ведущей к воротам, темнели силуэты деревьев. Свет уличных фонарей мягко путался в ветвях вечнозеленых синтетических елей, берез, кленов, отбрасывая на асфальт причудливые тени. Пахло незнакомо и дурманяще остро. Выходит, тетушка права: ночью воздух совсем иной, нежели днем. Но почему?
Прислушались. Шумело сильнее и как будто ближе.
Калитка была заперта на все замки. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ключи лежали на полочке в прихожей, но возвращаться за ними братья не решились — вдруг кто-нибудь проснется? Да и разве могли существовать для них в эту минуту какие-либо преграды? Стараясь опередить один другого, они ловко вскарабкались по ажурной металлической ограде, окаймленной маленькими острыми пиками, и спрыгнули на тротуар. При этом Чарли зацепился за одну из них и порвал тенниску. Настроение мгновенно испортилось.
— Теперь влетит от матери, — пробурчал он. — Нужно что-то придумать. Снова придется врать, а это значит, как говорит тетушка, я опять буду болеть ангиной или гриппом.
Зато Альт на все смотрел сквозь улыбку.
— Хорошо, что порвал тенниску, а не живот, — рассмеялся он.
И они помчались по улице Параграфов, в сторону, откуда плыл странный гул.
Город засыпал. Разъезжались по гаражам последние элмобили. Гасли рекламные панно, таяла музыка ресторанов и кафе. Сондария, эта небольшая страна-город, точно гигантская заводная черепаха, втягивала голову в панцирь, чтобы замереть до утра.
Бьют часы на площади Элементарных Частиц. Зевают полицейские. А то вдруг раздастся чей-то пронзительный крик и тут же пугливо захлопают форточки — сондарийцы боятся ночных драм.
