— Ничего, деда, скоро хлеб будут свободно продавать. Не будет карточек. Жизнь постепенно наладится…
— Конечно, наладится. Да когда же это будет! А пока на кукурузной мамалыге сидим. Вот уже сколько лет хлеба вволю не видели.
— Но все же вы не голодали?
— Нет, голодовки не было, не голодали, это правда, потому, что работали, огород кормил, живность держали. Но виноград я любил растить больше всего. От урожая до урожая пробивались…
— Дедушка, здесь, в Привольном, фашисты были?
— Армия здесь не проходила, но когда пронюхали, что вино немецкое есть в подвалах Либендорфа, повадились на машинах с канистрами, да на мотоциклах — все вычерпали. Полгода хозяйничали, потом отступили, разбойники, но дворы не сожгли, как видишь, и скот угнать не успели. Пережили мы страху, не дай Бог.
— А в этом году тоже будете вино продавать?
— А как же! Видишь, какой отменный урожай созрел. Скоро убирать станем.
— Значит, вовремя я приехал, деда? — улыбнулся внук.
— У меня кустов не очень много. Но коль поможешь — спасибо скажу, внучек. В прошлом году мы надавили две бочки вина. Думал, продам одну — деньги нужны были. Но со мной настоящее горе случилось. Грех на душу я взял, Алеша! — дед глянул на внука и заволновался. Он подошел к скамейке со спинкой, сел, кряхтя, и пригласил внука:
— Садись, Алеша, расскажу тебе историю страшную. Не дай Бог кому-нибудь такое!.. Запряг я коровку пораньше утром и повез вино на базар. А когда приехал, продал все до капельки. Вино хорошее у меня было, — дед поднял большой палец, — люди покупали, хвалили… Заночевать надо было у знакомых, а утром ехать. Ан нет, поперся обратно, хотел скорее домой поспеть. Только выехал за околицу, к пустырю подъехал, смотрю — два парня лежат у обочины и за мной наблюдают. Встали, подошли, буренку останавливают, поздоровались: «Ну, что, вино все продал, дедушка?» — «Все подчистую разобрали». — «Вино у тебя отличное, дедушка», — засмеялись. А я их узнал, на базаре они были. Говорю им: «Так я помню, вы у меня выпивали да подхваливали! Спасибо говорили!» — «Ну, а деньги с собой, что ли везешь?» — спрашивают. — «Конечно, с собой, а где же им быть», — отвечаю. — «Ну так давай деньги, дедушка. Зачем они тебе, старому?» — «Как это „давай“, — закричал я, — вы что, шутите, ребята?» — «Нет, не шутим! — говорят. — Мы тебя поджидаем, дед. Ты же сам сказал, что вечером в Привольное будешь ехать. Вот мы и ждем терпеливо, — издеваются. — Давай деньги, старик, по-доброму!..» Только теперь понял я, что ребята не шутят, грабить меня вздумали. Один корову придерживал, другой хотел полезть мне за пазуху, деньги, значит, взять. Я обернулся, — там у меня у бочки клюка лежала, — да как дал ему по темечку… Упал он и стал ногами дрыгать. Голову я ему пробил сгоряча…
