Командующий армией, видимо, не ожидал так рано начштаба и был недоволен: «Что еще стряслось у вас, входите», — говорит. Я стоял рядом с генералом ни живой, ни мертвый. В голове неслось: «Что сейчас будет со мной? Может, расстреляют…» Генерал начал: «Вот, машину разбил, связи с войсками лишил нас, товарищ Командующий!» Тот мгновенно выпрямился, свирепо глянул на начштаба и закричал: «Что-о?..» Представляете, что я чувствовал? Каково мне было, братцы? Еле сдерживая себя, он приказным тоном произнес: «Связь с войсками восстановить любыми путями! Мы не можем ставить под удар операцию „ЛАВИНА“! Поймите меня, генерал! Мы с вами лично несем ответственность за эту операцию!» Начальник штаба армии попытался смягчить гнев своего шефа, успокоить его: «Приказы, карты, документы доставлены войскам, товарищ Командующий!» — «Но связь ведь прервана? В данный момент это недопустимо, генерал! Что с самолетом, лейтенант?» — это он ко мне. Я был готов к ответу, но у меня язык заклинило. Еле выпалил: «Самолет цел! Пропеллер погнут! Отсюда тридцать километров, това…» Но Командующий перебил меня. Он повернулся к начштаба и коротко приказал: «Самолет отремонтировать немедленно! Доложите! А тебя, лейтенант, …молодой еще, опыта мало…, рядовым в пехоту! Снимите с него погоны „лейтенанта“, генерал! Все, — говорит, — идите!» Я вышел, знаете, чуть живой! Но живой! Второй раз за сутки смерти избежал. Что я пережил тогда — никто не знает.
Андрей Рогов передохнул, задумался. Все сидели тихо, затаив дыхание. Тишину прервал Чуркин:
— Ну и чем же кончилась энта история, Андрей?
— Чем кончилась? А тем и кончилась, что я к вам в пехоту попал! — все засмеялись.
Помолчав, Рогов продолжал:
— Когда совсем рассвело, технари были готовы к отъезду. Они погрузили на «газик» новенький пропеллер, инструменты, трос. Автоматы — за спину. Я показал, где находится самолет — крест на карте. И мы трое рванули к месту аварии. Конечно, я волновался, но был уверен, что заменим вертушку, и самолет взлетит, если его еще не уничтожили местные бандиты. Но нет! Один-единственный в степи, «У-2» сиротливо стоял недалеко от старой ЛЭП. Техники молча осмотрели «подранка», потом старший лейтенант Лысов спросил меня: «Мотор заводил, Андрей?» — «Заводил. — говорю. — работал нормально!»
Пропеллер заменили быстро. Лысов сел в кабину, мотор фыркнул и заработал. Как же мне стало легко! С борта технарь подал знак: «Лететь можно!» Слышу, орет сквозь гул мотора: «Сможешь поднять машину, Рогов?» — «Смогу-у!» — заорал я во все горло. Техник погасил мотор, пропеллер замер. Лысов сошел с машины, положил мне руку на плечо и только теперь заметил, что я без погон… Он сочувственно снизил тон и спокойно сказал: «Мы подтянем тебя на буксире вон туда! Садись в кабину, поехали!» Я уселся, взялся за родной штурвал. Когда остановились, осмотрел поле… Самолет взлетел легко! И я радовался, как дитя! Помахал технарям через борт и… хоть песни пой! Вскоре оказался в зоне своего крохотного аэродромчика и аккуратно посадил «уточку». Прибежал в штаб и радостно доложил генералу. Тот пассивно выслушал меня: «Тебе повезло, парень! За срыв операции знаешь, что бывает?.. Мог бы без связи нас оставить! Момент ответственный! Да и машина… Сколько стоит твой самолет? Там, в тылу, люди круглосуточно работают, на куске хлеба сидят, клепают оружие. А ты? Заложил, а потом шалостями заниматься вздумал в воздухе! И это при выполнении боевого задания!.. За провода!.. Словом, иди в строевой отдел. Приказ уже состоялся. Послужи, браток, в пехоте… Иди!» Он отвернулся от меня, и я молча отдал честь…
