Эта девушка божилась, что умрет в Париже.
К своему стыду, не знаю, где ее могила.
Вероятно, не в Париже, а гораздо ближе,
если у нее в Кузьминках сердце прихватило.
О, поспешные обеты, нищие обеды!
Много скверного спиртного под мануфактуру.
Пусть прочтут стихи по кругу нервные поэты,
будто здесь у нас — парадный вход в литературу.
Здесь у нас лежат на кухне алкаши-аркадцы,
изнывая от похмелья. Разве нет, Аркаша?
Пастухам к лицу цевница, каждый рад стараться —
да с утра тахикардия, выручай, Наташа!
Через час пришла с мороза горе-парижанка,
и сказала, открывая крепкие напитки:
— Или я люблю искусство и поэтов жалко,
или, есть такое мненье, дело в щитовидке…
А покойный друг Аркадий стал ей строить куры
и, как записной Ромео, взвыл «О, говори же,
светлый ангел!»
Вновь сгущался чад литературы —
в тот запой и прозвучала мысль про смерть в Париже.
2015
