— Сегодня, Мелинда, — сердито сказала старуха, — ровно неделя с тех пор, как мимо нас проехала последняя телега. Пройдет еще неделя, пока снова проложат дорогу.
— Ну и пусть себе, бабушка! — отвечала девушка. — Какое нам дело до этого! На целый еще месяц хватит провизии.
И говоря это, она задумчиво смотрела на засыпанную снегом дорогу. Ей надоели звуки бубенчиков и постоянная езда в поселок.
Тем временем от опушки леса, который находился с другой стороны хижины, пробиралась ползком по снегу пара больших серых животных. Животные эти были похожи на кошек. Старуха их не видела, потому что они прятались за хлевом и сараем.
Широкие подбитые шерстью лапы, словно лыжи, поддерживали больших кошек на рыхлой поверхности снега. Уши, украшенные пучками волос, были подняты вверх и чутко прислушивались к малейшему шуму. Безобразные короткие хвосты беспокойно шевелились. Большие круглые глаза, бледные, зеленовато-желтые, с узкими, как щелочки, зрачками бросали кругом тревожные взгляды.
Рыси, видимо, чувствовали себя неловко, пробираясь среди бела дня по открытому полю. Но голод до того измучил их, что они забыли о всякой осторожности. Голод заставил их выйти на охоту вдвоем. Вместе они надеялись свалить такую дичь, с которой поодиночке каждая из них не в силах была бы справиться. Голод поборол их природное отвращение к близости человека. Они решились не ночью, а днем пробраться к хлеву и теперь жадно вдыхали теплый запах овец, проникавший через дверные щели.
Сидя в кустах, засыпанных снегом, они заметили, что овец из хлева выпускают только днем. И вот они, забыв все, кроме голода, двинулись прямо через поле к хлеву.
Не прошло и нескольких минут, как во дворе послышалось тревожное кудахтанье кур, испуганное блеяние в топот овечьих ног. Старуха привстала, но сейчас же снова тяжело опустилась на кресло. Она страдала ревматизмом, и лицо ее искривилось от боли. Девушка уронила на пол большую деревянную ложку и бросилась к окну. Бледное лицо ее еще больше побледнело от ужаса, затем вспыхнуло от сострадания, а большие голубые глаза сверкнули гневом.
— Рыси! — крикнула она, подымая с полу ложку в бросаясь к двери. — Набросились на овцу… терзают ее!
— Мелинда! — крикнула старуха так громко и повелительно, что девушка невольно остановилась. — Брось глупую ложку и возьми ружье!
Девушка отбросила в сторону ложку, словно обожгла себе ею пальцы, и нерешительно взглянула на ружье. Ружье висело на бревенчатой стене.
