Тогда дед сказал:
— Такое дело миром надо решать. Как люди скажут… Мы тут миром живем. Миром, значит… На миру и смерть красна.
— Ну, какая там смерть! — хохотнул комбат. — Проводишь нас — и домой. Провожатых дам.
Дед уклончиво промолчал. Пермяков дал ему закурить. Запалив самокрутку, старик встал и, шаркая кривыми ногами, ушел за печку.
В землянке воцарилось молчание. Комбат стоял, заложив руки за спину и покачиваясь. Высоцкий сидел, напряженно выпрямившись, в глазах у него поблескивал интерес. Его мать, видимо, плохо понимала происходящее, переводила взгляд то на одного, то на другого. И Пермяков, продолжавший украдкой наблюдать за ней, подметил, как женщина начинает тревожиться.
Вот она хрустнула пальцами, вот плотней запахнула платок.
Она чувствовала, сердцем материнским чувствовала, что разговор идет о чем-то важном, касающемся ее сына. Она поняла, что помочь сыну может только старик. И она повернулась в ту сторону, куда он ушел. Дедушка…
Голос у женщины был низкий, с трагическими нотками. — Вы согласитесь, дедушка… Сын вот у меня… Туда пойдет.
Пермяков лег в мягкий, сыпучий снег. Разгоряченный быстрой ходьбой, он не чувствовал холода. Низко нагнув голову и ощущая лицом покалывание снежинок, заполз под густую ель, осторожно приподнялся.
От опушки вниз, к дороге, уходила ровная поляна. Почти в центре ее горел громадный костер. Хорошо было видно, как в серое небо летят искры. В сторонке стояли лошади — не меньше двух десятков, парами запряженные в повозки на больших колесах. Вокруг костра грелись люди. Некоторые из них стояли, протянув к костру руки, несколько человек сидели на каких-то ящиках.
Вот они, немцы…
Один из них повернулся спиной к костру, задрал полы шинели и нагнулся, грея зад. Пермякову показалось, что этот немец смотрит прямо на него, и он невольно плотней вдавился в снег. А немец вдруг двинулся к опушке, на которой залег сейчас батальон.
У старшего лейтенанта напряглась спина. Он весь подобрался и успел подумать, что зря отдал связному автомат, когда полез под елку…
Немец в это время подошел к нескольким ящикам, лежавшим в стороне от костра, нагнулся над ними. И только сейчас Пермяков увидел, что рядом с этими ящиками стоит миномет. Немец достал из ящика мину, осмотрел ее и сунул в ствол миномета. Раздался негромкий хлопок. Не проявляя никакого интереса к нему, немец тут же повернулся и пошел к костру. Старший лейтенант несколько минут прислушивался, стараясь уловить звук разрыва, но так ничего и не услышал.
