Глава третья, в которой Сервелант и странным образом не сошедший с ума Николай знакомятся, идут в гости, и Сервеланту снится первый в жизни сон
Точно!
Сам напугался, хоть и ожидал такого результата от своих подвижнических усилий. Пробирок перекокал, Леша, штук десять, никак не меньше. Оказался среди битого стекла, заляпанный какой-то склизкой гадостью. Ф-фу… Вот откуда запах-то такой противный исходил оказывается. Что он там, холерные бациллы разводит, что ли? Но вскочившего от грохота Колюню я машинально поприветствовал:
— Доброе утро, Николай, извини, случайно так получилось… Не удержался, прости, — сказал так, и сам своей речи испугался.
Показалось мне, Леша, что на самом деле я эту фразу выпалил, а не в уме прокрутил, как раньше было. Неужели, услышал меня колбасный бог, дал мне обладание устным словом на благое дело, внял молитвам, идущим от самого, если так можно выразиться, сердца? А я-то, Алексей, какой шок испытал! Думаешь, не страшно колбасой говорящей ни с того, ни с сего стать?!
Колюня, тем не менее, ответил спросонок, не понял, видать, свалившегося на его голову неожиданного счастья:
— Ага, доброе утро… — И застыл на месте. — Кто здесь?
Что мне оставалось делать? Сам виноват, никто за язык не тянул, никто просить чуда не заставлял. Пришлось отвечать.
— Я… — говорю. Сам же думаю — елки-палки, как представиться-то? А, думаю, будь что будет, — …я, Сервелат. Это имя такое, при рождении мне данное.
И вот тут-то, Леша, он сел. Глаза безумные, волосы дыбом, репу чешет. Да, произвел я впечатление неизгладимое на больного гастритом молодого ученого. Твой Копперфильд — хрен с горы по сравнению со мной. Почему? Да потому, что летать на веревочке и дым гражданам в глаза пускать при нынешних технологиях любой дурак сможет, было бы денег достаточно, а вот с колбасой на полном серьезе поговорить мало кому доводилось. Тебе, например. Но это не по-настоящему. Я ведь уже не колбаса, сам видишь. Гуманоидом стал человекообразным, о чем ни капельки не сожалею.
Молчание повисло в воздухе надолго. Но не стал бы я говорить, что оно меня в те минуты угнетало. Нет! Скорее, наоборот. Теперь-то я понимаю, почему вы, люди, так любите делать сюрпризы. Это же настоящее наслаждение. Истинное садистское удовольствие получаешь, когда видишь, как кто-нибудь не без твоей, разумеется, помощи сел в лужу. Высший пилотаж упоения собственной властью.
Вот и мне тогда очень хотелось, чтобы этот душевный климакс (надеюсь, я правильно выразился?) не отпускал Николая подольше. Я, Леша, чувствовал себя настоящим магом, вершителем судеб, неким сверху-Яем, которое заставляет трепетать окружающих и подчиняет их своей воле. Кайф! Настоящий кайф испытал я в те минуты, которые для Колюни перевернули мир с ног на голову и прокрутили в его воспаленном нездоровой тягой к науке мозгу все традиционные объяснения непонятному явлению. И вердикт Николаем вынесен был простой, но однозначный:
