— Поздравляю с обновкой, — говорю я. Озёрная дева, кажется, ещё больше поникла из-за чрезмерных эмоций Женьки. Брат кивает в её сторону и вопросительно смотрит на меня, но я ничего не отвечаю. Снова обращаюсь к Вивиан. — Фиалковые Поля?
— Самое глубокое озеро? — парирует она. Делать нечего, придётся с этим как-нибудь разобраться. Потом.
— По рукам.
Барная стойка плывёт у меня перед глазами, будто я выпила не один бокал виски, а как минимум бутылку. В следующую секунду мои ноги касаются каменистой тропы, уходящей в закат, по обе стороны необъятным ковром стелются мерцающие фиалки, ещё более прекрасные в пунцовых лучах солнца.
— И что, всё так просто? — на выдохе говорю я.
Последняя из королев пожимает плечами.
— Говорила же, скукота. Я могу всё что угодно, зачем мне жить?
Женька бросает на девицу недоуменный взгляд, но та садится на огромный придорожный валун и поджимает босые ножки — совсем как Алёнушка с именитой картины.
— Ну что, — кивает мне брат, прикладывая ладонь козырьком ко лбу — фиалкам ни конца, ни края, — мы сюда за цветочками?
Виновато улыбаюсь и открываю рюкзак. Затем присаживаюсь на колено и срываю перламутрово-синий цветок — как же я буду такую красоту на варенье губить?
— Ой-ой-ой! — вскрикивает Вивиана, хватаясь за голову. — Рвать нельзя! Только смотреть и фотографировать!
В предчувствии беды я небрежно срываю пучок «звёзд» и кидаю в рюкзак.
— Таблички ставить надо, — бормочет Женька, но тут земля вспучивается, отбрасывая нас с братом в сторону, и оттуда пробивается гигантское тёмно-бордовое, под стать закатному солнцу, яйцо. — Здрасьте, — выдыхает Женька, точно приглашая в этот мир существо по ту сторону скорлупы.
Ответа ждать недолго. Бугристая поверхность яйца трескается, чешуйками опадая на землю.
— И этих сожрут, — горько вздыхает Вивиан. — Не видать мне самого глубокого озера.
От её пессимизма меня уже потряхивает. Но я молчу. В критической ситуации лучше держать рот на замке и следить за дыханием. И своим, и вражеским.
— Бежим? — спрашивает Женька, и я удивляюсь его стойкости. Странно, что он ещё не предпринял таких попыток.
Качаю головой и снимаю с ремня кинжал из полупрозрачного голубого опала, подаренный Мишкой. Ах, Михаил, как же столь степенному мужчине досталась этакая непоседа. Но диагноз, увы, пожизненный.
Из яйца перед нами предстаёт неказистый серый птенец, похожий на лебедёнка. Только раза в два выше Женьки. На вид детёныш вовсе не агрессивный, просто большой. Мне даже становится стыдно, что я стою перед ним с ножом. Ну не мясник же я какой-то. У меня очень даже трепетная душа к братьям нашим меньшим.
