– Очень мило с твоей стороны, Бланш. Думаю, я могу сказать, что мы всегда делали все возможное, чтобы у детей был теплый дом, где они живут счастливо. Знаешь, я думаю, очень важно стать другом своим детям.
– Да, это верно – для тех, кто так может.
– О, это нетрудно. Нужно лишь помнить собственную юность и ставить себя на их место. – Джоан чуть наклонилась к бывшей подруге. – Мы с Родни всегда старались так делать.
– Родни? Подожди, ты же вышла замуж за адвоката, так? Да, конечно, я ходила в их фирму, когда Гарри пытался получить развод у той ужасной женщины. Я полагаю, что мы видели твоего мужа – Родни Скюдамора. Такой любезный, добрый, понимающий. И ты оставалась с ним все эти годы? Никакого разнообразия.
– Никто из нас не хотел разнообразия, – довольно холодно отозвалась Джоан. – Родни и я вполне устраивали друг друга.
– Конечно, ты всегда была холодна как рыба, Джоан. Но надо сказать, твой муженек выглядел весьма озабоченно.
– Ты что, Бланш!
Джоан вспыхнула от гнева. Озабоченно. Родни!
И вдруг у нее мелькнула неприятная мысль, похожая на ту сверкнувшую на солнце змею, которая вчера переползала пыльную дорогу перед ее автомобилем, – извивающаяся зеленая ленточка, исчезнувшая почти тотчас же, как ее увидели.
Эту мысль можно было выразить парой слов, которые откуда-то выплыли и тут же растаяли.
Девица Рэндольф…
– Извини, Джоан, – с готовностью согласилась Бланш. – Давай лучше пойдем и выпьем кофе. Ты же знаешь, у меня всегда был вульгарный вкус.
– Нет, – торопливо и искренне запротестовала Джоан.
– Неужели ты не помнишь? – Бланш, казалось, была удивлена. – Не помнишь, как я убегала из школы, чтобы встречаться с сыном булочника?
Джоан поморщилась. Она уже забыла о том случае. В то время поступок Бланш казался верхом смелости и виделся ей в самом романтическом свете, хотя на самом деле был вульгарной и грязной эскападой.
Усевшись в плетеное кресло и заказав кофе, Бланш тихонько рассмеялась:
– Какая же я, наверное, противная. Да, это всегда было моей слабостью. Я слишком любила мужчин. И всегда подлецов! Чудовищно, правда? Сначала Гарри – он был негодяем, но при этом чертовски красивым. Потом Том, который ничего для меня не значил, хотя по-своему я была к нему привязана. Джонни Пелхэм – ох, с ним мы хорошо жили какое-то время. Джеральд меня меньше устраивал…
Тут официант принес кофе, прервав этот перечень, который Джоан выслушивала с глубоким отвращением.
– Извини, Джоан, я тебя шокировала. – Бланш заметила выражение ее лица. – Ты всегда была пуританкой.
