Машину трясло на разбитой дороге, и Джоан бросало вверх-вниз на сиденье.
Водитель обернулся, поинтересовался, все ли в порядке, и объяснил, что хочет на всякий случай проскочить побыстрее те два речных русла, которые никак не объедешь.
Время от времени он беспокойно поглядывал на небо.
Дождь пошел сильнее, машину стало заносить и болтать из стороны в сторону, а Джоан сделалось немного нехорошо.
Около одиннадцати они добрались до первого русла. В нем была вода, но они – хотя в какой-то момент казалось, что машина застрянет, – благополучно перебрались на другой берег. Еще километра через два дорогу развезло, и там они засели.
Джоан накинула макинтош и вышла из машины. Она ела свой завтрак и прохаживалась, наблюдая, как мужчины работали лопатами, домкратами, подкладывали под колеса припасенные заранее доски. Они ругались и выбивались из сил, но колеса лишь сердито крутились вхолостую. Джоан казалось, что положение их безвыходное, но водитель заверил ее, что это еще не самое худшее место. Потом вдруг колеса неожиданно за что-то зацепились, машина зарычала и выбралась на более твердую землю.
Чуть дальше им попались навстречу два автомобиля. Все три машины остановились, водители перекинулись парой слов, обменявшись сведениями о дороге и выслушав советы.
В тех двух машинах ехали женщина с младенцем, молодой французский офицер, пожилой армянин и два англичанина, судя по виду, коммерсанты.
Они двинулись дальше. Еще дважды машина увязала, и каждый раз начиналась долгая возня с лопатами и домкратами. Вторая переправа оказалась труднее, чем первая. Когда они подъехали к реке, уже спустились сумерки, в русле бежала вода.
Джоан с беспокойством спросила:
– А поезд будет ждать?
– Обычно они любезно ждут нас примерно час. Столько еще можно наверстать в пути, но дольше половины десятого поезд ждать не будет. Ничего, скоро дорога станет лучше: на открытом месте грунт более твердый.
Они с трудом преодолели эту преграду – весь противоположный склон была сплошная скользкая грязь. Уже совсем стемнело, когда автомобиль наконец выехал на сухую дорогу. Водитель погнал вперед как только мог, но в Тель-абу-Хамиде они оказались только в четверть одиннадцатого. Поезд на Стамбул уже ушел.
Джоан настолько устала, что не замечала ничего вокруг. Она заставила себя пойти в столовую, но есть не могла и попросила только чаю; потом прошла в тускло освещенную, мрачную комнату, где стояли три железные кровати, переоделась, упала в постель и заснула как убитая.
