– А она разве сама раздеться была не в состоянии?
– Да я об этом как-то и не подумал, – развел руками Лёва.
– И конечно, не смог отказать девушке в просьбе?
– Как же я мог отказать!
– И после того, как ты раздел Ниночку, конечно же, пошел спать?
– Что я – дурак, что ли!
– Ха-ха, прав был Евдокимыч, про свою дочурку рассказывая.
– Хэх!
– Ха-ха! Значит, ты раздел Ниночку, остался в палатке, и вместе с Магзом вы…
– Ну да. Только у меня сложилось такое впечатление, что она и от третьего мужика бы не отказалась…
– Ай да Ниночка, ай да молодца! – Павел больше не смог сдерживаться и рассмеялся во весь голос. Да так заразительно, что и Лёва тоже начал смеяться. И смеялись друзья до тех пор, пока рядом не возникла серьезная Трида:
– На завтрак пора!
У Павла разыгрался аппетит. Обычно по утрам он обходился чашкой чая и маленьким бутербродом, правда, после этого обязательно выпивал бутылку пива. Теперь же, сидя за общим дощатым столом, установленным посередине поляны, он, для начала, выпил стакан апельсинового сока, затем съел тарелку геркулесовой каши, приправленной сливочным маслом, затем – яичницу из двух яиц и две сосиски, обильно политые кетчупом, после чего принялся за бутерброд с сыром, который запивал черным кофе.
– Обжорство какое-то, – как бы жалуясь, сказал он Лёве. – Разве можно утром столько есть?
– Можно, – отозвался приятель, отправляя в рот половинку вареного яйца, политого майонезом. – Надо сил набраться, когда еще обед будет!
– Тебе-то зачем сил набираться? Ведь не соревнуешься. Хотя, если учесть сегодняшнюю ночь…
– Вот именно. – Лёва обильно посыпал солью вторую половинку яйца, не забыл про майонез и обратился к сидевшему напротив Мельнику: – Чего-то я твоего сегодняшнего подопечного Сфагнума за столом не вижу. Худеет?
– Заболел он, видите ли, – пробурчал егерь. – А мне из-за него Ношпа гонорар подрежет.
– Н-да. – Не найдя, что сказать дальше, Павел в очередной раз посмотрел на Осоку. И вновь, поймав его мимолетный взгляд, девушка улыбнулась. Что, кажется, не ускользнуло от нахмурившейся Триды.
«Чего это она?» – подумал Павел и перевел взгляд на Волгаря. Тот, уставившись в свою тарелку, судя по всему, полностью ушел в себя. Не менее замкнутым казался Стамбул.
Тапир вообще был на себя не похож – заметно осунулся, как-то даже посерел, ложка в его руке подрагивала, и это – у совершенно непьющего молодого парня. И лишь жизнерадостный Магз, прибежавший к столу последним, жадно уплетал все, что попадалось под руку. Впрочем, как и Лёва.
