И представляешь – у всех тарелки уже опустели, только на моей четыре пельменьки лежат, а пуговица до сих пор никому так и не досталась. Гурий смотрит на меня жадными глазами, я ему говорю, мол, угощайся. Съедаем мы по одной штучке – нет пуговицы.
Остается две последних. Я говорю Гурию, мол, выбирай. Он долго вилкой над ними колдовал, примеривался… Как думаешь, кому та призовая пуговица досталась?
– Тебе, конечно!
– Представляешь, из большущей кастрюли пуговица оказалась в самой последней пельменьке.
– Говорю же – везучий ты.
– А мой лучший друг Гурий так расстроился, что пришлось ему эту пуговицу подарить. Хвостик хочешь? – Он протянул девушке очищенное от панциря лакомство.
Улыбнувшись, Осока приняла «гостинчик» и вдруг обхватила Павла за шею и жарко поцеловала в губы.
Как же это оказалось приятно! На мгновение он почувствовал себя ребенком, которого осчастливили самым долгожданным подарком.
– Ты веселишься? – добродушно спросил Павел, когда они оторвались друг от друга.
– Нет. Просто влюбилась, – ответила Осока, глядя ему в глаза.
– Такого не бывает…
– Бывает-бывает. – Вновь улыбнувшись, она потянулась губами к его губам.
– Погоди, – мягко отстранился Павел. – Мне всегда очень нравилось скоротать часочек на берегу ночной реки.
– Так пойдем, Скорогадайка рядышком…
Покинув тлеющие угольки, они направились к дальнему краю поляны, по кругу которой были установлены палатки. Туда, где за неширокой полосой леса текла река, в которой сегодня Павел поймал тринадцать толстогубых голавлей и стал лучшим в первом туре соревнований. Сейчас это казалось такой ерундой.
– Ой! – оступилась Осока сразу, как только они вступили в темень леса – хоть глаз коли.
Павел поддержал ее за плечо. Но через пару шагов она вновь оступилась и едва не упала.
– Иди-ка сюда, – властно сказал Павел и, не дав опомниться, подхватил девушку на руки.
– Я никогда раньше ночью в лесу не была, – прижавшись к нему, сказала Осока. – Боюсь.
– Не бойся. Ночью в лесу не надо торопиться. На небе звезды, а впереди просвет. Потерпи чуток.
– Можно подумать, я испытываю какие-то неудобства. Это тебе тяжело, а мне хорошо.
– Ты легенькая.
– А я тебя люблю. – Осока поцеловала его в шею. И еще раз, и еще.
Павел остановился, медленно присел на одно колено и аккуратно положил продолжавшую осыпать его поцелуями девушку на землю.
– Я тебя тоже люблю…
– Петр Васильевич, – повернулся Тапир к главному организатору соревнований. – Я, конечно, рад, что вы обратились именно ко мне, аванс заплатили и прочее, но можно задать вопрос?
