Хотя… — Джаг вспомнил, что рассказал ему наемный убийца прежде, чем напасть. — Я бы вообще в этот чертов город не совался без поддержки артиллерийской батареи.
Кругом чертовы враги. Одни хотят от меня сатисфакции…
Джаг надеялся, что проучил их достаточно хорошо, чтобы они больше не доставляли ему проблем.
…другие — черт-дери-сколько миллионов крон…
Джаг помнил, как он выходил из опустошенного магазина Лонзо Валенте с тяжелыми мешками.
Но что с ними стало после…
— Вот уж что я действительно хочу знать! — сказал он вслух.
Имея мешки с драгоценностями, он обладал бы силой утекать прямо из виселичной петли. Послужив во флоте, Джаг знал, как легко богатому человеку уклониться от ответственности за свои грехи. И как легко бедному человеку оказаться перед судом, не нарушая при этом закон.
Но гнев Лонзо внушал определенный страх. В отличие от государственных людей, Лонзо был именно что человеком. И действовал он по-человечески, а не по-государственному. Он был одним из тех, кто твердо знал, что нет законов кроме тех, по которым меч режет плоть, а кровь льется из ран. Как и всякий человек, он был в глубине животным, но таким, который своей животности не стеснялся и не боялся. Вековое давление церкви и государства во всех областях жизни людей должны были уничтожить эту звериность в людях. Во многом это им удалось, но Лонзо был не тот случай. Он родился на тысячу лет позже, чем надо. Ему быть бы сенатором интригантом в Централитской Империи — с этим он справился бы великолепно. Вонзать ножи во вчерашних друзей, резать и жечь, резать и жечь. Лонзо никогда не отличался умеренностью в разборках. Все знали, что он бывает напорист и спесив как бешеный пес, а бывает хладнокровен и расчетлив, точно риванский крокодил.
И хотя бы то, что он сказал головорезу сначала поговорить со мной, делает мне честь. Великую, наверное, честь.
Никто не грабил Лонзо Валенте так дерзко и на такую сумму.
И никто не жил дольше суток после того, как не понравился Лонзо.
Времени было часов семь, через пару часов закат. Если бы не это все, и я уплыл бы отсюда на корабле к островам Цепи и не знал бы никаких бед. Я бы и дальше служил короне, был бы проклятым лейтенантом флота Его Величества.
Но этого уже никогда не будет.
Прежняя жизнь вдруг резко свернула в сторону и оставила Джага за бортом, дрейфовать в одиночестве, наедине со своими безумными деяниями. И плыть было абсолютно некуда.
Бесцельно бредя по улице, Джаг чувствовал, что теряется. Он не знал, что ему делать, куда идти.
