– Кроем платья похожи на венецианские или флорентийские, третьего – начала четвертого десятилетий восемнадцатого века, – сообщил профессор, поправив пенсне, – но с нетипичной формой рукавов, а вышивка на костюме мужчины скорее парижская. Украшения же, вероятно, франкские и флорентийские семнадцатого века… И вот еще что. Шелк, на мой взгляд, аутентичный, миланского производства, и это более чем странно. Ткацкие фабрики в Милане, насколько я помню, закрыли еще в середине прошлого века, а эти образцы выглядят совершенно новыми. Я, разумеется, не эксперт, господин Свев, но, по-моему, все это, – профессор обвел рукой разложенные на столах платья и другие детали женского и мужского туалета, – сшито не так давно, из недавно произведенных тканей…
Потом профессор перешел к частностям, то есть к типу использованных при шитье ниток, ниточному соединению деталей, фурнитуре, золотому и серебряному шитью, рисункам на ткани, характерным особенностям нижнего белья и прочим подробностям, на обсуждение которых ушло чуть ли не полтора часа. Разумеется, все это было более чем любопытно, но основные выводы Яков сделал еще в начале беседы и продолжал общение с Лукомским из одной лишь вежливости. Между тем наступил вечер, и оттягивать далее посещение «единственной выжившей в инциденте» стало уже невозможно. Поэтому Яков аккуратно – чтобы, не дай бог, не обидеть уважаемого профессора, – завершил обмен мнениями и, взяв с Лукомского подписку о неразглашении, проводил старика не только до дверей столоначальства, но и до выхода из здания, в котором квартировало Особое бюро.
Здесь, в фойе, Якова ненадолго задержал Орест Олегович Куприянов – такой же по рангу дознаватель и столоначальник, как и Свев, вот только занимался Куприянов политическим сыском, а это, как известно, всегда совсем не то, чем кажется. Встреча их выглядела случайностью, но знать этого наверняка было нельзя. «Политические» всегда себе на уме, и к тому же при равенстве званий имеют некое, нигде и никогда не зафиксированное письменно, но всем известное преимущество.
– Что там за история в парке Академии? – спросил Куприянов как бы между прочим, успев перед этим обсудить со Свевом пару-другую вопросов, представлявших взаимный интерес.
– Дерьмовое дело, – скривился Яков. – «Детки» устроили бал-маскарад с марафетом и траванулись какой-то гадостью. Сейчас устанавливаем личности и пытаемся выяснить, что за дрянь они употребляли. Состава преступления вроде нет, но трупы-то есть… Так что придется попотеть. Но тебя, Орест Олегович, случай этот не должен тревожить. Ни национал-социалистов, ни, не к ночи будь помянуты, политических нигилистов или коммунистов-максималистов в деле нет. Аполитичное самоубийство по глупости, и ничего больше.
