Мне неизвестна семья, которая сменялась с Сумским. Но могу себе представить радость, охватившую этих людей, когда некто предложил вот так вот, за здорово живешь, решительно безо всякой доплаты (я уверена, что Сумской не взял ни копейки) переехать в его квартиру.
Должно быть, его посчитали малость не в себе. Но ведь не расскажешь же всем, как трудно, невозможно жить в опустевшей квартире, где стены кричат и ни на минуту не дают позабыть о прошлом…
Сумской привязан к моему Юрке, приносит ему книги, часто беседует с ним, а о чем, признаться, не знаю, ни разу не прислушивалась. Приходя ко мне, он первым делом спрашивает:
— Где парень?
И заметно скучнеет, если Юрки нет у меня.
Может быть, Юрка напоминает ему одного из сыновей? Не знаю.
Он старается не вспоминать о сыновьях. Лишь однажды признался:
— Сегодня приснился мне Гога…
Гога — младший сын, и в самом деле Юрка чем-то неуловимо походит на него. Помолчал, добавил:
— Сколько ему было бы сейчас? Можешь себе представить — сорок. Старый, в сущности, мужик, а мне все видится совсем маленьким, вот этаким…
В моей памяти Гога тоже остался низкорослым, коренастым юношей с цыпками на руках, обветренными худыми щеками. Выгоревшие волосы надо лбом, глаза, не то серые, не то зеленые, от загара кажутся выцветшими, совершенно светлыми.
Наверное, и вправду справедливы слова:
«Мертвые остаются молодыми…»
Юрка любит Сумского; мне думается, Юрка вообще редко к кому плохо относится. Удивительно добросердечный и доверчивый мальчик. Правда, если уж невзлюбит, то всерьез, на всю, как выражается Игорь, железку. Ничем тогда его не уломать, ничем не растрогать.
Кроме того, он реактивен, очень вспыльчив, быстро вспыхивает, но зато так же быстро успокаивается.
Помнится, он тогда еще жил у меня, и было ему около пяти лет. Как-то перед сном я читала ему басню Крылова «Стрекоза и муравей». Внезапно он выхватил книжку из моих рук, стал яростно рвать страницы, одну за другой.
Вначале я даже испугалась: что такое с ребенком? Не тронулся ли ни с того ни с сего? Ведь и так может случиться…
А он рвал страницы в клочья и кричал:
— Ненавижу гадкого злюку! Не читай мне про него больше!
Потом все разъяснилось. Юрка разозлился на жадюгу муравья, который не пожелал накормить и обогреть бедную легкомысленную стрекозу.
— Вот увидишь, — категорически заявил Юрка, — стрекоза ему еще задаст так, как следует…
А спустя два дня сказал:
— Я тоже сочинил басню.
— Как называется твоя басня? — спросила я.
