Но Дуся сурово прикрикнула на него, и он затих, обиженный и непримиримый.
Они приехали к концу недели.
Степан Федорович стал еще некрасивее, исхудал, постарел, волосы сильно поседели, он тяжело передвигался на костылях, к которым, видно, никак не мог привыкнуть.
Аська и Аля осторожно усадили его на диван. Он положил возле себя костыли, сказал негромко, как бы не веря самому себе:
— Вот я и дома…
Несколько дней подряд дверь в их комнату не закрывалась. Приходили соседи, рабочие с завода, на котором он работал, Аськины друзья из автобусного парка. Каждый приносил с собой что-нибудь выпить.
Все кричали, шумели, смеялись, даже плакали, и все-таки громче всех раздавался Аськин голос.
Она то пела песни, полузакрыв глаза и откинув назад голову, то садилась рядом с мужем, обняв его за плечи, то командовала Але:
— А ну, ставь на стол бутылку, видишь, принесли?
И смеялась от радости, и внезапно принималась всхлипывать, и целовала худое, измученное лицо мужа, и опять хохотала, кричала на весь дом:
— Нет, вы только подумайте — он от меня избавиться порешил, да не на ту напал! Нет, шалишь, со мной шутки коротки, я как болячка нарывная, меня сковырни — опять пристану…
А потом в комнату вошел не кто иной, как старик Карандеев. Он молча поставил на стол бутылку наливки, крепко, с чувством пожал руку Степану Федоровичу, обернулся к Аське и медленно произнес:
— Давайте выпьем с вами, Таисия Михайловна, за счастливое возвращение вашего супруга…
И ошеломленная Аська, на минуту лишившись слов, чинно чокнулась с его рюмкой.
…— Нам дали квартиру в Кузьминках, — сказал Семен. — Квартира хорошая, в новом доме, лифт туда и обратно, так что Степану Федоровичу удобно, только Але далеко от работы…
— Она кем работает?
— В научно-исследовательском институте.
— А что она окончила?
— Строительный институт, — чуть горделиво произнес Семен. — Диплом с отличием.
— А как Ась… Как Таисия Михайловна?
— Она на пенсии, по-прежнему все такая же… — он поискал слово, — активная. Стала общественницей в нашем ЖЭКе. Командует всеми дворниками и лифтершами, они ее как огня боятся…
Глаза его сощурились в улыбке.
— В прошлом году задумала даже в дружинники записаться, едва мы с Алей удержали ее…
Я спросила:
— У вас дети есть?
— Сын, — ответил он. — Четыре года и один месяц.
— И сколько дней?
Он серьезно ответил:
— И восемь дней.
— Как зовут?
— Виктор. Мы замолчали.
— Больше всех Витька любит Степана Федоровича. Старик просто от него не отходит. Витька был еще совсем маленький и все никак не хотел заснуть, а старик сидит возле его кроватки, поет военные песни: «Идет война народная», «В лесу прифронтовом», «Землянку», — аж весь взмокнет, только замолчит, а Витька вдруг: «Деда, пой еще про войну!» Дед уверяет, что Витька будет полководцем, на меньшее он не согласен.
