— Но ведь он потребует каких-нибудь неопровержимых доказательств, разве не так? А что мы с вами можем ему предъявить?
— Ну… Я скажу, что мы с вами встречались там-то и там-то, столько-то раз…
— Но вы, наверное, нечто вроде этого уже пытались ему говорить? — догадался Ник.
— Это верно… — вздохнула Кэт.
— Видите: дело не выгорает.
— Я придумала: вы можете назвать ему какие-нибудь мои особые приметы!
— То есть?
— Ну, интимные… Например, у меня на внутренней стороне левого бедра есть родинка. Как вы думаете, годится как улика?
— Тут не совсем ясно, кто кого уличает, — проворчал Ник. — А родинка — что ж, вроде недурно. На левом бедре, вы говорите?
— На левом, на левом! — с готовностью подтвердила его собеседница.
Ник уже не знал, плакать ему или смеяться. Но в конце концов эта чудачка просит его о помощи… Неудобно отказывать женщинам, даже таким глупеньким.'
— Вот что, — решительно сказал он. — Ехать к вам в гости я не собираюсь…
— Ну, почему-у? — заныла Кэт.
— Но тем не менее постараюсь помочь. Зовите-ка к телефону этого вашего Айзека, а я попытаюсь запудрить ему мозги.
— Ой, правда?
— Валяйте — попробуем. У вас телефон без определителя номера?
— Без.
— Вот и о'кей. Тащите сюда вашего фрукта…
— Сейчас, сейчас! Я мигом!
Да, так уж человек устроен, размышлял Ник, что нипочем ему не угодишь. Жена ему, видите ли, не изменяет! Причем целых двадцать лет — чемпионка, а? Другой бы радовался — а этому без жениного адюльтера узы Гименея не по нраву. Хотя, может, и впрямь по нынешним временам двадцать лет без ходки налево — нелепица…
— Алло! — послышался в трубке раздраженный мужской голос.
Бедняга, она же его из постели вытащила…
— Это ты, что ль, Айзек? — рявкнул Ник с пьяно-развязной интонацией. — Ты, что ль, мудило?
— Какого черта!..
— А не фига ругаться, между прочим! Ты слушай сюда! Я насчет бабы твоей звоню, понял? Насчет маленького котеночка Кэт.
— Правда? — голос Айзека из возмущенного превратился вдруг в насмешливый. — И что же вы хотите мне сообщить в связи с моей женой?
— А то, что обрыдла мне твоя кобыла, — заплетающимся языком молол Ник. — В первый раз не распробовал толком, а на второй — фу-у, ну чему ты ее учил? Двадцать лет ее по койке валяешь, а она все еще бревно бревном.
Айзек ехидно хмыкнул.
— Я понимаю — может, это она от смущения, — продолжал дурачиться Ник, — но мне такого добра и даром не надо. Сам пользуйся, коли нравится.
— Послушайте, а вы ничего не путаете? Скорее, вам с пьяных глаз что-то померещилось.
