Максим не договорил, но и без того имя Кузьмы смогло наполнить машину вязким предчувствием смерти. Стрельцов слабо кивнул, улыбаясь уголками рта.
— Что с ним там произошло?
— То же, что и со всеми. Война.
— Да вроде там уже тихо пару лет, разве нет?.. Так, почти приехали.
— Ты где живешь? — спросил Стрельцов.
— Раньше у них жил… даже вещи не забрал. Но, в общем, неважно, у меня и нет ничего. Есть дом в Кутаисе, но это далеко, не наезжусь к ней оттуда. Меня принял на работу пока один… за постой не плачу. Московский хрен какой-то.
— Хрен?
— Ну, не знаю, кто он. При деньгах. Думаю, может, педик даже. Хотя вроде жена есть. Приезжает туда-сюда, видел ее два раза. Тоже сучка. Но хоть молчит, а этот все время под нос бормочет чего-то, сам себя слушать любит.
— Ты с таким раздражением говоришь. Ну, так уходи, если тебя кто другой пустит.
Максим поморщился, но, вздохнув, признал:
— Да, нехорошо. Платит даже мне чуть. На бензин и на поесть… Но все равно. Что-то в нем противное, хочешь не верь.
Максим окончательно смутился и замолчал, уставившись на дорогу. За поворотом появился санаторий. Это был длинный трехэтажный корпус, ветхий на вид, потемневший почти до черноты, утопленный с трех сторон в густой зелени, столь плотной, что в панорамные окна стучали сосновые ветви. Со стороны подъезда для машин пространство было щедро залито асфальтом, но и там из трещин пробивалась трава. Максим подвез пассажира к самым ступеням.
— Что делает тут этот твой москвич? — спросил напоследок Стрельцов.
— Да рисует он. Художник.
— А что рисует?
— Честно сказать? Херню какую-то! — Максим вдруг засмеялся, высвободив, видимо, то, что давно сидело у него в голове. Засмеялся и Стрельцов.
— Ладно, бывай. И обо мне никому ни слова. Я тут пока разведываю.
— Понял, понял. Если что, обращайся, — Максим оставил свой телефон и уехал.
Стрельцов заселился и получил комнату на первом этаже в дальнем углу здания, куда пройти можно было и через центральный вход, и через пожарный. Он с удовлетворением отметил, что санаторий пустовал, — почти не было приезжих и персонала. За полчаса прогулки по этажам он насчитал всего троих гостей и уборщицу, меланхолично водившую пылесосом по одному и тому же месту на красном ковре.
Марина не появлялась, и Стрельцов, чувствовавший прилив сил и бодрости, решил дойти пешком до самого Края. По карте отсюда было около трех километров. Приняв душ, он отправился в путь.
Наступило позднее утро, воздух пропитался жаром и пах смолистой хвоей. Вскоре дома стали кучнее, и Стрельцов свернул в первый попавшийся магазин, купил еды и позавтракал на обочине, в тени расцветающих деревьев, под отдаленный шум волн и птичий щебет. Подкрепившись, он шел еще минут десять и очутился на улице Мира, тянувшейся вдоль пляжа. Про нее он много раз слышал от командира-Кузьмы: в центральной части она превращается в парадную набережную поселка.
