Но еще сложнее мне было приспособиться к новой манере делового общения. Все кругом казались бездельниками, увиливающими от какой-либо ответственности, выкручивающимися, как уж на сковородке, от каких-либо решений. Никто не реагировал на имейлы, никто прямо не отвечал на вопросы, никто вовремя не приходил на встречи, а, все же приходя, еще долго не мог начать обсуждать тему встречи.
Например, в Москве девочки из отдела маркетинга проявляли чудеса, неведомые ни одному спринтеру – успеть решить все текущие вопросы по проектам с начальником за двадцать-тридцать минут. Это максимум, который нам выделялся «с барского плеча», и уж точно всем было не до лишних разговоров. Но тут, когда я заходила к начальнику в кабинет и сразу начинала говорить о проекте, он демонстративно спрашивал:
– У меня все хорошо, а у тебя?
Или, например, один раз, когда мы с начальством распределяли обязанности по мероприятию, и я, как и надлежало организатору, разослала всем имейлы, где были расписаны эти самые обязанности, я была вызвана «на ковер» к одному из директоров, который отчитал меня за мой указательный тон.
– Нужно же было сначала с ними поговорить, спросить их аккуратно, не затруднит ли их.
Я понимала, что, чтобы удержаться в компании, мне необходимо перестроиться и научиться местному деловому этикету и этой их «дипломатии». Но во мне еще говорили глубоко укоренившиеся привычки, а они уверяли, что все это – лишь пустая болтовня, лицемерие и праздность, и что людей нужно ценить по их работе и трудолюбию, а не по умению чесать языком.
2
Но была и еще одна причина, почему я не участвовала в социальной жизни офиса. Это была моя бурная ночная жизнь. Со своей новой подругой Ритой мы выходили почти каждую ночь. После броских нарядов и макияжа, на работу я приходила практически ненакрашенная, скромно одетая, невыспавшаяся и слегка потрепанная. Но меня это никак не смущало, наоборот, думала я, будут относиться ко мне серьезно, в соответствии с моими рабочими качествами, а не внешними.
Я поражалась себе, откуда во мне было столько энергии? Наверное, тот факт, что моя виза заканчивалась чуть больше, чем через полгода, заставлял меня по максимуму использовать время, чтобы все посмотреть и везде побывать, чтобы узнать Париж, что называется, изнутри. К тому же, нахождение вечерами одной дома вгоняло меня в тоску. На меня сразу же накатывали все проблемы: с кредитами, которые нужно отдавать, с документами, которые нужно продлевать, с личной жизнью, которая не складывается, с работой, в которой давил груз ответственности за серьезные проекты.
