Сергей замолк и задумался. Виктор довольно ухмыльнулся, без стеснения оценив свои способности убеждения на десять баллов по пятибалльной системе.
— Ты прав, извини, — буркнул Сергей и Виктор улыбнулся еще шире.
— Ладно лежи, а я пойду свистну нашего дорогого старшего следователя. Я ведь здесь не просто так сижу, я, милорд, караулю ваше пробуждение.
Виктор поднялся и вышел. Через пять минут дверь распахнулась и впустила целую кавалькаду. Первым влетел полный энергии Ян, за ним пытающийся чуть приостановить первого Виктор, который понимал, что останавливать Яна, все равно что пытаться собой преградить дорогу бронепоезду и потому улыбающийся, и наконец несколько растерянная хозяйка номера. Вся процессия выглядела настолько комично, что Сергей с трудом сдержал улыбку.
— Друг Волков, я рад…
— Просто Сергей, — разрешил Сергей.
— Друг Сергей, я рад, что вы поправляетесь.
— Я тоже, как ни странно это звучит, — улыбнулся все-таки Сергей.
— У меня к вам несколько вопросов.
— Я готов на них ответить.
— Скажите пожалуйста…
И началось. Ян спрашивал, Сергей отвечал. Иногда он отвечал правду, иногда полу-правду. Некоторые вопросы были вполне понятны, другие, вроде: «скольким метрам равны три этажа этого здания?» — несколько смущали Сергея, а иногда просто ставили в тупик. Наконец допрос закончился. Ян оказался обвешан лапшой и был явно не удовлетворен ответами. Пылу в нем поубавилось, а на лице крупными буквами можно было прочесть: «Я разочарован». Он поднялся, извинился, попрощался и пошел к выходу. У двери он немного помедлил, помялся в нерешительности и выжал из себя:
— Сергей, скажите, а вы… как бы это…
А вас ночные кошмары не мучат? Что вам снилось, когда вы заснули в последний раз?
Сергей закрыл глаза, чувствуя, что краснеет.
— Ничего мне не снилось, — пробормотал он себе под нос.
— Ну извините. Еще раз извините, до свидания.
Хлопнула дверь, а потом раздался голос Виктора настолько ядовитый, что пушкинский анчар загнулся бы от первых же слов.
— А мальчика-то кошмарики по ночам тоже терзают.
Сергей открыл глаза. Виктор занял свое место в кресле и с непонятной улыбкой смотрел на дверь.
— Только вот не пойму я, Витя, чему ты радуешься.
— Тому, что гепешники тоже страдают.
— Подумаешь, они тоже люди. Вот если бы тот хорь мучился, которого… который покончил жизнь самоубийством, я бы порадовался, а тут… Жалко парня.
— А ему тебя нет.
— А ты откуда знаешь?
— Мальчики, только не ссорьтесь, — вклинилась в разговор Катя.
