– В ту ночь, когда ты приходила, мне звонила мать. Я всегда был и остаюсь самым разумным в семье и улаживаю все проблемы.
– Чего она хотела?
– У нее была настоящая истерика. Мне пришлось долго ее успокаивать. Она в очередной раз повздорила с отцом и грозила лишить себя жизни. Она на все способна в таком состоянии. Я не мог ее игнорировать. – Идрис налил себе бренди. – Впервые тогда ситуация вышла из-под контроля. И это меня испугало. Я не сдал в срок эссе, руководитель диплома был недоволен, как продвигается работа, дома во Франции тоже возникли проблемы, и я проводил с тобой слишком много времени. Нет, – не дал он возразить Саскии, – я сам был во всем виноват. Я должен был исправить ситуацию. Этого требовало мое будущее и обязательства перед семьей, – признался Идрис. – И тут приходишь ты. И мне показалось, что в конфликте родителей я вижу зеркальное отражение наших еще незрелых отношений. Плачущая мать, расстроенный отсутствием работы отец, от тебя пахнет алкоголем, ты в истерике…
– Понятно, – протянула Саския.
– Я не мог себе позволить быть втянутым еще в один конфликт. Я не мог дальше развивать наши отношения, не мог отвлекаться от главной цели. Я не знал, что у тебя было все так серьезно, и очень сожалею, что не помог тебе в тот момент.
– Мне не нужна была помощь. Я хотела поддержки.
Что он мог ответить? У него перед глазами был пример матери.
– Я знаю. Но ты не в первый раз появлялась у меня с требованием внимания к себе, не считаясь с моими планами. Ты всегда была импульсивной и требовала от меня того же. А я терпеть не могу спонтанных поступков. – Сколько раз она предлагала забросить учебники, прогулять лекции, устроить выходной, сесть в поезд и умчаться в неизвестность. Что плохого в порядке и запланированном существовании?
Саския вертела в руках стакан.
– Ты никогда не думал, куда я подевалась? Ты у Майи про меня спрашивал?
Честно говоря, после исчезновения Саскии он вздохнул с облегчением. Идрис был рад, что может целиком посвятить себя работе, не идя на поводу у эмоций.
– Саския, ты была такой общительной девушкой с массой друзей, знакомых и ухажеров. Ты говорила об учебе за границей. Я решил, что ты перевелась в другой университет. У Майи я про тебя не спрашивал.
Эти предположения тогда укрепили его во мнении, что Саския была скорее легкомысленной ветреницей, чем серьезной студенткой, раз она упорхнула словно бабочка. В этом она была похожа на его мать. Стало быть, он прав, что расстался с ней. Но его предположения оказались неверными.
