постоянно присутствует и соответствует ситуации — просто так ничего не делается. Современная медицина превзошла религию по части привлечения к реальности молитвенных амулетов, старинных изображений почек и селезенок. Теперь выбор куда больше. Долой костыли, бесплодие, импотенцию, вялую перистальтику, опавшую грудь и синие от инфаркта губы. А есть еще трогательные зародыши (эмбрионы), и плацента для общего омоложения организма. Если средства позволяют, отчего не повторить почти дословно вслед за евангельским: Талифа куми — так в оригинале, а если по нашему — Вставь и иди. И никакого богохульства, современная редакция, уравнивающая Божий промысел и деловую активность. Спросите хотя бы Семена Иосифовича Закса (у нас еще будет случай), и он объяснит…
Маша была на грани истерики. Порывисто ходила по комнате, будто пытаясь преодолеть невидимую преграду.
— Я узнавала, в Израиле делают такие операции. Нужно доставить донора, а они готовы.
— А где донор?
— Можно найти. Молдаване отдают почку за две тысячи. Крестьяне на нуле, виноградники не кормят, для них это деньги. Плюс сама операция. Итого тысяч двадцать.
— Сволочи. — Только и сказал идеалист Плахов.
— Обычный рынок. Купил-продал. Отец не хочет. Но я уговорю, в конце концов что-нибудь придумаем.
— А деньги?
— Павел должен был достать. За панагию. Он мне говорил, они обсуждали эту тему с отцом. Но теперь ни Павла, ни денег. Я хотела дать свою почку. Сказали, не подхожу.
— Не подходишь? — Притворно удивился Плахов.
— Сказали, ДНК не совпадает.
— Но позволь. Как может быть.
— Они сказали, я не его дочь.
Плахову только и осталось — откашляться. Иначе выйти из положения не получалось. Но, вообще, разговор стал более жестким.
— Павел проверял, сказал, чепуха.
— То есть, он так сказал?
— А ты тоже знаешь, я не его дочь?
— Ну… — Плахов заюлил, двусмысленный сложился момент.
Маша присела рядом и глянула пристально. Плахов сильно зависел от этого взгляда и потому робел (так бывает). Попробовал взять за руку, неудачно. Пожала без всяких чувств и высвободилась. — Всё ты знаешь. Тебе папа сказал. Сказал или нет? Только не ври.
— Сказал. — Признался Плахов.
— О чем он думал? Чего хотел?
— Кто? — Плахов был сбит с толка.
— Павел. Он ведь знал, что мы с отцом разные. Зачем врать…
— Ну, Павел был мудрец.
— А тебя он не любил. — Маша говорила раздраженно и зло. Встала резко, прошлась по комнате.
— Какое это теперь имеет значение. — Плахов объяснялся с Машиной спиной.
