— Совсем не в теме?
Охранник отмолчался, Балабуев ахнул про себя (эврика!) и сказал беспечно. — Оно ведь как. Лямур. Отстали мы от Европы. Все по старинке. Теперь догонять приходится. А дома как?
Охранник только вздохнул. — Ну, что дома… Жена, знаете… Допрос устроила, где был, кто, да что… Восьмой месяц, сами понимаете…
— А ты?
— Что я? Я же говорю, выпили много. Пошла искать этого Пьера.
— Кудума?
— Ну, да.
— Значит так. — Балабуев взял деловой тон. — Ты молодец, что рассказал. Пусть жена ко мне придет, не откладывая. Токсикоз был? Тошнило ее? Очень хорошо. Пусть справку возьмет, что тошнило, и ко мне. Сделаем в лучшем виде.
Себе Балабуев сказал так. — Русская женщина. Коня на скаку остановит, а тут Кудум какой-то. Ясное дело. Хм. Молодец, Балабуев. Ну, что. Пора к коллективу…
С коллективом Балабуев расположился в комнате Кульбитина. Уселся, огляделся. Небогато живут. Столы, стулья, плоские шкафы со стеклянными дверцами.
— Что это стены у Павла Николаевича пустые? Вон, у Алексея Григорьевича бородатые висят. Академики. А Павел Николаевич? Не хотел ученых, хоть бы иконку какую водрузил. Лампадку затеплил. Я ведь тоже приобщаюсь. У нас теперь все начальство… на работе нет, ищи в церкви. А почему? Воруют голубчики бесстыдно. Вот и возносят молитвы, грехи замаливают. Тут бы их взять всем скопом, а нельзя. В Храме Божьем. Матушка Заступница не позволяет. Снаружи адвокат старается, а она во храме бережет. Тут ведь главное — произвола не допустить, намучились с произволом. А так, может, пожертвует от щедрот на какой монастырек. А нет, жены отмолят. Платочек поглубже натянет, чтобы лоб не зашибить, и давай о мрамор головкой колотить… Веруют вплоть до умственного помутнения.
Не нужно думать, что Балабуев разболтался. Про себя он все еще возвращался к разговору с охранником, а сейчас менял на ходу направление поиска. Искал продолжение. Приветливо глянул на женщин (что бы не смутить), расположил к себе.
— Так что, веровал Павел Николаевич? В Господа нашего?
— И он, и Алексей Григорьевич. — Сообщила Света. — Только на работе не положено. Придет иноверец, а мы оскорбим. Мы даже церковный календарь в сторонку. — Действительно, календарь был прикреплен к боковой стенке шкафа. От того, Балабуев его и не приметил. — У нас тут молитвы на каждый день.
Балабуев сделал себе заметку: — Посмотреть по датам. — И перевел взгляд на Картошкина: — А с вами мы уже встречались. Сейчас, сейчас… Картошкин… если правильно запомнил… — Балабуев придал лицу мучительное выражение.
