— А можно мы вспомним о чем-нибудь приятном? — вкрадчиво спросил Эдмус.
Алхимик, скривившись, потер затылок. Встреча с беспощадной светлой странницей для него закончилась отменным ударом головой о скалу. Странно только, что Йехар о ней вспомнил, мне как раз пришло на ум, что рыцарь рассуждает примерно как Милия. Для нее мир тоже был черно-белым, а вместо Гармонии, похоже, тоже выступала война. И Милия предпочитала идти в первых рядах, нещадно истребляя то, что по ее мнению не относилось к свету.
— Свет без милосердия есть тьма, — повторил Йехар свою давнюю фразу. — Это такая тонкая грань, что ее можно и не заметить. Но горе тому, кто ее не замечает.
Алхимик занервничал и принялся незаметно комкать в руках свои записи. Любимая логика обернулась против него — невероятно, но рыцарь, оказывается, тоже знает, что такое аргументация!
— А Арка? — Эдмус слушал с меньшим скептицизмом, чем Веслав, но воздержаться от вопросов не мог. — Если Гармонии нет, то она, стало быть, вроде как оружие против тьмы? И сама Дружина тоже?
Виола отчаянно зевнула, вскочила и грациозно потянулась.
— Вечереет, — сказала она решительно. — Ольга, пошли, набьем морду местным маньякам!
«Набьем морду местным маньякам» — единственное развлечение, которое Виола измыслила для себя в последние дни. Обычно я к ней не присоединялась, но философский спор рыцаря, алхимика и шута-полководца стал слишком серьезным испытанием моего мужества…
— Метафизики… фиговы! — приложила я всех троих от избытка чувств, когда мы уже шли по направлению к недалёкой деревеньке. Вернее, к таверне в недалёкой деревеньке. В таверне обретался разный проезжий люд, в том числе очень буйного нрава. Виола изучила такие точки в радиусе двадцати километров как свои пять пальцев, но эта манила ее неизвестностью. Там она еще не избила никого.
— И не заметили, что нас нет, — она обернулась туда, где сильная половина Дружины все еще выясняла вопросы мироздания.
— Чувствую, застрянем мы здесь с такими-то темпами, — мрачно напророчила я.
— Не жалуйся. Может, тут что-то такое, что узнаем — не обрадуемся.
Мы шли по утоптанной земле, в разгар теплого осеннего вечера. По обочинам дороги безумно красиво облетали яблони. Крестьяне, время от времени попадавшиеся навстречу, приветствовали Виолу уважительными кивками. Верить в то, что в этом мире нас ждет что-то страшнее, чем стая моонов, отчаянно не хотелось…
В таверне меня ждал сытный ужин, а Виолу — жгучее разочарование. Оказывается, нас успели описать хозяину доподлинно, так что хозяин (вполне себе шарообразной и приветливой наружности) с порога кинулся угощать, а гости, даже самые буйные на вид, держались более чем почтительно. Триаморфиня умела признавать свое поражение. Напрашиваться на драку она не стала и уселась рядом, с остервенением кусая куриную ножку — но зато и бросила вокруг себя такой взгляд, что хозяин, который только-только начал подкатываться ко мне с вопросами о новостях во дворце, резко осадил назад, а вокруг нас настала почтительная пятиминутная тишина. Переполненный трактир опять загомонил, только когда первая ножка Виолой была съедена, а триаморфиня перестала выглядеть такой опасной.
