«Ничтожный соблазнитель, – мысленно говорит он, без малейшего раздражения. – И хорошо, что не остался».
Но пульсация нервов и крови в паху не дает уснуть растянувшемуся на спине во мраке ночи телу. Все спиртное скопилось там, внизу.
Лежа в темноте, он воображает себе Кенни и Лоис, оставляющих машину на Камфор-Три-лейн – чуть дальше, на случай, если за ними следят соседи. Они незаметно пересекают мост, открывают дверь – раздается стук, она хихикает – натыкается на мебель в гостиной – короткий японский испуганный возглас, – вдвоем на цыпочках они взбираются вверх по лестнице, не включая света…
Нет, ничего не выходит. Джордж пытается несколько раз, но заставить Лоис подняться вверх по лестнице он не в состоянии. Всякий раз на лестнице она будто испаряется. (Теперь он точно знает, что Кенни не удастся даже затащить ее в этот дом.)
Но, начав игру, Джордж не намерен останавливаться. Кенни нужен партнер, поэтому Лоис заменяет тот сексуальный золотистый кот, изящный мексиканский теннисист. Этому парню лестница не помеха! Оба в кабинете наверху. Джордж слышит, как падает на пол ремень… Они раздевают друг друга.
Кровь пульсирует у Джорджа в паху. Его разгоряченная интимная плоть твердеет и распухает. Пижама сорвана и летит прочь.
Джордж слышит, как Кенни шепчет мексиканцу: «Давай, малыш!» Невидимкой он входит в комнату. Очевидно, что оба теперь почти готовы к любви…
Нет, так тоже не годится. Джордж совсем не чувствует настрой Кенни. Не верит в реальность его желания; кажется, он вот-вот рассмеется. Надо быстрее найти ему замену! Джордж поспешно превращает Кенни в крупного блондина с теннисного корта. Вот так-то лучше! Отлично! Теперь пусть обнимутся. И пойдет яростная плотская забава. Джордж парит над ними, наблюдает. Он на миг-другой сливается то с тем, то с другим тяжко дышащим в конвульсиях страсти телом. Он – это они, оба сразу. Ах… как хорошо! А-а!..
«Ты старый кретин», – говорит ему разум. «А мне не стыдно», – с беззлобно-снисходительной усмешкой говорит он обмякшему, вспотевшему телу; словно старому прожорливому псу, слопавшему неразумно большой кусок мяса. Ну что, может, теперь поспим? Нащупав носовой платок под подушкой, он вытирает им живот.
Когда сон понемногу начинает дурманить сознание, он спрашивает себя, не стыдно ли ему будет в понедельник встретиться с Кенни взглядом?
Нет, ничуть. Даже если он доложит Лоис (что вряд ли): «Я его раздел, уложил в постель – он напился, как последний дурак». Придется тогда рассказать и о купании: «Ты бы видела его в воде – прямо чокнутый пацан! “Вас нельзя оставлять без присмотра”, – сказал я ему».
