– Как мило, что ты пришел сегодня, Джо.
Он растягивает губы в улыбке для приличия.
– Ты же отменил ту встречу, правда?
– Вовсе нет! Я же сказал тебе по телефону, что это они отменили в последний момент…
– Ох, Джо, да ладно! Знаешь, я часто замечала, когда ты сделаешь что-то действительно хорошее, ты потом этого стыдишься! Ты прекрасно знал, как ты мне нужен, поэтому отменил ту встречу. Стоит тебе открыть рот, и я сразу знаю, когда ты врешь! Нам втирать очки друг дружке уже бесполезно. Я это давно поняла, после стольких-то лет – ты разве нет?
– Конечно, и мне следовало бы, – соглашается он, улыбаясь и гадая, кто придумал чушь, будто близкие друзья понимают тебя лучше всех.
Мир полон иллюзий о взаимопонимании, – например, между любовниками, – воспетом поэзией; а на деле эти отношения чаще сущая мука, невыносимая без периодических расставаний или ссор. «Славная старушка Чарли, – думает он, смешивая коктейли на ее бестолковой, не слишком чистой кухне, – как бы я пережил эти годы, если бы не чудесное отсутствие у тебя проницательности? Как часто мы с Джимом, разругавшись вдрызг, приходили к тебе, избегая глядеть друг на друга, разговаривая только через тебя. И волшебным образом тебе удавалось помирить нас именно потому, что ты ровным счетом ничего не замечала».
И теперь, наливая ей водки поменьше (ей пора притормозить), а себе виски покрепче (ему надо догонять), он снова чувствует нечто мистическое, нерациональное – не восторг, не экстаз, не радость – нет, просто счастье. Слову этому в разных странах разный приписывается род – das Gluck, le bonheur, la felicidad[14] – но следует признать, как ни крути, что испанцы правы: слово женского рода, счастье – женский дар. Чарли дарит счастье удивительно легко и совершенно неосознанно, ей удается это, даже если она сама в полном отчаянии. Его, Джорджа, la felicidad крайне эгоистично; он безмятежно счастлив, даже если Чарли переживает разлуку с сыном или тоску по мужу (одна из этих бед, несомненно, назревает сейчас). Но одна ее хандра, без его la felicidad, – это тоска смертная.
Тем временем Шарлотта заглядывает в духовку, снова прикрывает дверцу и объявляет:
– Еще двадцать минут, – с видом знаменитого шеф-повара, каковым она, слава Создателю, не является.
Когда они с бокалами возвращаются в гостиную, она объявляет:
– Этой ночью звонил Фред.
Говорится это совсем безжизненным тоном, приличествующим грядущему кризису.
– Да? – Джордж выказывает должное удивление. – И где он сейчас?
