СТЮАРТ: Строго по секрету Джиллиан мне рассказала, что у Оливера после смерти отца случилось небольшое нервное расстройство. Я говорю:
– Отца он ненавидел. Вечно его поносил.
А Джиллиан:
– Да, знаю.
Я долго об этом думал. Мадам Уайетт предложила мне сложное многоступенчатое объяснение. Я предложил простое: Оливер – лжец. Всегда таким был. Может, он и не испытывал ненависти к отцу, а только вид делал, чтобы вызвать к себе сочувствие. Может, на самом деле он даже любил отца, а после его смерти мучился не столько скорбью, сколько угрызениями совести за то, что годами его поносил, вот нечистая совесть и довела его до нервного срыва. Как вам такие доводы?
Что сказала Джиллиан, когда я пришел к ним на ужин? «Оливер, ты вечно все путаешь». И это – о человеке, которого она знает вдоль и поперек. Он считает, что истина – буржуазный предрассудок. Он считает, что ложь романтична. Пора бы уже повзрослеть, Оливер.
ТЕРРИ: Он так и не показал вам фото? Может, ему повестку прислать?
СТЮАРТ: Для справки: это Терри. Мы с Терри были женаты пять лет. Притерлись. Но что-то не срослось. Я ее не третировал, отнюдь. Не изменял. Как и она, спешу добавить. У нее была небольшая проблема с… предыдущим сожителем, но это и все. Мы притерлись. Но что-то не срослось.
ТЕРРИ: Понимаете, что меня бесило в Стюарте: его проклятая рассудительность. С виду приятный, нормальный парень. В принципе, так оно и есть, пока все хорошо. Порядочный, честный – до той поры, пока сам не перестает замечать, что поступает нечестно. Что еще? Не знаю, можно ли о нем сказать «типичный британец» – не хочу бросать тень на всю нацию. Но такого темнилу, в плане эмоций, я в жизни не встречала. Если попросить Стюарта рассказать о своих душевных потребностях, он посмотрит на тебя как на психа-ньюэйджевца. Спрашиваешь: каковы его ожидания от тех или иных отношений, и он строит такую рожу, будто ты грязно выругалась.
Слушайте. Есть доказательство. Фотография. Мне понадобилось немного денег. Стюарт говорит: возьми из лопатника пятьдесят баксов; беру – а оттуда выпадает фотка, я смотрю и спрашиваю: Стюарт, это кто? А он такой: «А, это Джиллиан». Первая жена. Ну хорошо, кто бы возражал, мы рады. В бумажнике, на втором или третьем году нашей семейной жизни, почему бы и нет? Я раньше ее снимков не видала, но с какой стати он мне должен их показывать?
– Стюарт, – спрашиваю, – ты ничего не хочешь мне рассказать?
