еще не иссяк? Скоро это произойдет, потому что «Одиссея» вынашивает в себе магию метаморфозы.
Одиссей оказывается на острове Лотофагов, это его первое вторжение в мир ирреального, посвящение в картографию воображаемого, из которой мы уже не вырвемся вплоть до возвращения на Итаку. Одиссей попадает в пространство чудес, примерно как космический корабль из сериала «Звездный путь» – в слоеный пирог параллельных миров.
Лотофаги предлагают членам экипажа отведать плодов «сладкомедвяного» лотоса. Морякам нравится угощение. Но оно таит в себе яд, потому что лишает человека всякой энергии, анестезирует его волю, разрушает его сознание. Оно приучает человека парить в каком-то приятном, но совершенно стерильном полунастоящем. Это как напоминание о том, что нельзя впадать в беспамятство. Некоторые ученые мужи пытались понять, о каком же растении шла речь на самом деле. Но эти ученые не там искали, потому что лотос является метафорой того, что может отвлечь нас от главного. В конце концов, те часы, что мы с вами проводим у цифровых экранов, словно загипнотизированные ими, забыв о своих обещаниях, впустую тратя время, в рассеянности, безразличные к своему расплывающемуся перед клавиатурой телу, напоминает о времени, потерянном моряками Одиссея на этом отравленном острове. В нас проникают щупальца цифрового общества. Они вырывают нас их толщи реальной жизни. Билл Гейтс и Марк Цукерберг – это сегодняшние дилеры лотоса.
У киконов моряки грешат чрезмерностью. У лотофагов они рискуют раствориться в стерильном наслаждении:
Сладкомедвяного лотоса каждый отведал, мгновенно
Все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,
Вдруг захотел в стороне лотофагов остаться, чтоб вкусный
Лотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны.
(«Одиссея», IX, 94–97)
В Трое – хюбрис. Здесь – забвение. А между ними – задача оставаться человеком, то есть препятствовать себе, как говорил Камю, чтобы обрести самого себя. И это – путь Одиссея.
Странствие продолжается до острова циклопов. Циклопы – это свирепые существа, «не знающие правды». Они не являются «хлебоядными», то есть они не обрабатывают землю. Им нужно всего лишь наклониться, чтобы собрать плоды этого обетованного царства:
земля там
Тучная щедро сама без паханья и сева дает им
Рожь и пшено.
(«Одиссея», IX, 108–110)
В гомеровской Греции это правило: когда люди пристают к острову, они спешат найти следы земледелия. Оно им указывает на присутствие цивилизации, отделяет цивилизованных людей от диких. Во времена Гомера земледелие, возникшее в период неолитической революции, было еще сравнительно новым изобретением: ему было всего несколько тысяч лет… Гесиод в поэме «Труды и дни» говорит нам, что «скрыли великие боги от смертных источники пищи»
