«Одиссея» – это рассказ о вечном кораблекрушении. И цепляющийся за обломки Одиссей не раз будет стонать:
Бросился вниз я, раскинувши руки и ноги, и прямо
Тяжестью всею упал на обломки, несомые морем.
Их оседлавши, я начал руками, как веслами, править.
(«Одиссея», XII, 442–444)
Одержимый своим возвращением на Итаку, Одиссей все время оказывается на воде, его несет к тому берегу, а потом боги спасают его, он восстанавливает свои силы, сбивается с пути и постоянно возвращается к своей навязчивой идее – вернуться домой.
И Гомер чеканит это: невозможно питать надежду на возвращение, не имея этой навязчивой идеи. Только упорством можно победить бури. Только постоянство может привести нас к цели. Это выбито на щите самого Гомера: целеустремленность и верность являются самыми высокими добродетелями. В конце концов именно они одержат победу над непредвиденными обстоятельствами. Не отступать – в этом заключается достоинство жизни.
Боги будут всячески пытаться подавить его первоначальный порыв. Эол заставит разбушеваться ветра, ужасные чудовища Харибда и Сцилла сожрут его моряков. Нет, море совсем недружелюбно по отношению к человеку! Гомер называет его «хмельным», «пустынным», «бесплодным». Он противопоставляет его нечеловеческое пространство земле, на которой возделывают рожь. Цвет его поверхности «темно-синий»! Если вы видели, как на просторах Эгейского моря возникают огромные муаровые пятна, которые окрашивают воду в аспидный цвет, вы поймете этот эпитет.
И тогда вам хочется остаться узником венецианской голубятни на Тиносе. Будет небесполезно вдохнуть в себя всю глубину этого воздуха, чтобы лучше понять Гомера.
Море недружелюбно, и смерть на море – кошмар для любого человека. Морская пена безжалостна к памяти. Кто вспомнит об утонувших? Никто. Кто вспомнит о вернувшемся на берег герое? Целое человечество!
И тогда у всякого моряка, видевшего ураган, возникает мысль: а что, если эти Одиссеевы чудовища были просто воплощением бури? Когда в снастях слышен вой ветра, не представляется ли нам некий пробудившийся зверь? Этот рев превращает человека в ничтожную блоху. Море бушует, и его гнев обретает лицо. Поэту остается только изобразить его.
Есть свет, есть туман, а потом возникают острова.
Каждый из них – отдельный мир. Разбросанные тут и там, они плывут, скользят, рассеиваются. Словно галактики. Иногда, бликуя на солнце, они дробятся на мелкие части. Что их связывает? Навигация. След корабля – невидимая нить, соединяющая эти затерянные в море жемчужины. Мореплаватель собирает их. А если воздух недвижим, они похожи на каких-то чудищ. Или на вершины горной цепи, чьи долины затоплены морем. На этих островах мало растительности. Греки отдали их козам, которые стригут их лужайки бесплатно. Каждый остров хранит суверенитет своего надменного и великолепного мира. Они очерчивают свои границы ватерлинией. Со всеми своими животными, богами, законами и тайнами. Иногда, по утрам, они исчезают в тумане, а потом снова возникают в прозрачном воздухе дня. Они как маяки. Достаточно некоторое время пожить на каком-нибудь подверженном ветрам и этой игре света маленьком острове, чтобы почувствовать муки одиночества. Каждый остров укрывается в своей скорлупе. Соседние острова становятся такими же чужаками, как папуас для европейца XIX века. Их вырисовывающиеся вдали силуэты не похожи друг на друга, но все кажутся недоступными и разделены опасными фарватерами. И каждый таит в себе горестный секрет.
