Увы, я совершила то, чего обещала себе не делать: ненароком перешла к восхвалению своего пола. «Тончайший», «сложнейший», «искусно разработанная» – это, безусловно, хвалебные эпитеты, а хвалить свой пол как-то странно и глупо, а в данном случае и неуместно. Глядя на карту, мы не можем сказать, что Америка была открыта женщиной; откусив яблоко, не вспоминаем, что законы гравитации были придуманы женщиной; а глядя в небо на аэропланы над нами, не можем отметить, что именно женщины изобрели авиацию. На этой стене нет шкалы, по которой можно было бы измерить женский рост. У нас нет метрической системы из ярдов и дюймов, которую мы могли бы приложить к образу хорошей матери, преданной дочери, верной сестры или умелой домоправительницы. Даже в наше время университетская степень есть у немногих женщин и мало кто из них проходил испытание армией, флотом, профессией, торговлей, политикой и дипломатией. Женщины по сей день остаются незамеченными. Если же я хочу узнать все возможное про сэра Хоули Баттса, к примеру, мне надо всего лишь открыть справочник Дебретта или Берка, и я обнаружу, что он получил такую-то и такую-то степень, владеет поместьем, имеет наследника, занимал пост секретаря, был представителем Великобритании в Канаде и удостоен множества званий, титулов, медалей и прочих неотъемлемых символов его заслуг. Лишь Провидение знает о сэре Хоули Баттсе больше.
Но если я называю женский ум «тончайшим» и «сложнейшим», никакие справочники не подтвердят мои слова. Что же мне делать? Я снова обратилась к книжным полкам. Вот биографии: Джонсон, Гёте, Карлейль, Стерн, Коупер, Шелли, Вольтер, Браунинг и прочие. Я задумалась обо всех этих великих мужчинах, которые по той или иной причине восхищались женщинами, искали их общества, делили с ними кров, влюблялись, доверяли и открывались им, писали о них и в общем и целом нуждались в противоположном поле и зависели от него. Не буду утверждать, что все эти отношения были исключительно платоническими – да и сэр Уильям Джойнсон-Хикс[21] вряд ли меня поддержит. Но было бы несправедливо утверждать, что эти мужчины искали лишь женской лести и плотских радостей. Очевидно, что они получали то, чего не могли дать друг другу, и я постараюсь дать этому определение, не прибегая к напыщенным стихотворным цитатам: это обновление творческой силы, которое может даровать нам лишь противоположный пол. Я представила, как, открыв дверь гостиной или детской, мужчина видит женщину за вышивкой или в окружении детей, то есть в центре совсем другого мира, и чувствует живительный контраст между этим миром и его собственным (Палатой общин, возможно, или домом правосудия), а самая простая беседа подарит ему настолько иной взгляд на вещи, что в нем оживут высохшие было помыслы; наконец, сам вид женщины, творящей в принципиально иной среде, так разгонит творческие силы, что к нему исподволь вернется вдохновение, а с вдохновением – та фраза или эпизод, которые никак не давались перед тем, как он решил навестить ее. На каждого Джонсона найдется своя Трейл, и потому-то он и держится за нее, а когда Трейл выходит замуж за итальянского учителя музыки, Джонсон чуть ли не сходит с ума от гнева, и не только потому, что ему будет недоставать приятных вечеров у нее в гостях, но и потому, что свет его жизни «будто бы угас».
