— Зря ты пошла со мной. Не люблю расставаний. Отходящий поезд навевает смертельную тоску.
— Но ведь на перроне останусь я, — чуть не плача, прошептала его спутница, совсем юное создание, не по годам задумчивое. Из-под широких черных бровей на него глядела вся мудрость Востока. Густые каштановые волосы растрепались. Тонкий, с легкой горбинкой, нос покраснел.
— Нас не должны видеть вместе. Ты же знаешь, куда я еду.
— Мы пока еще в Москве, — возразила она.
— Это тебе так кажется, — усмехнулся он. — Здесь уже кончается Москва.
— Ты меня специально пугаешь?
— Нет. Я хочу, чтобы ты была готова ко всему.
— Я не понимаю… Ты едешь оформлять развод?
Он кивнул, продолжая улыбаться.
— В этом есть что-то противозаконное?
— Скорее противозаконное было в моем браке, — пошутил мужчина.
— Ты от меня что-то скрываешь, — все больше волновалась девушка. — У тебя в этом городе еще какие-нибудь дела?
Вместо ответа он полез в саквояж, выудил оттуда толстенную книгу и черный бархатный футляр с очками. Очки оказались с замысловатой, под старину, оправой. В них он выглядел немного странно, существом не от мира сего.
— Ты носишь очки? — раскрыла от удивления рот его спутница.
— Знаешь, тебе пора, — твердым, не терпящим возражений голосом произнес он.
Уже в дверях купе, она спросила:
Когда тебя ждать?
— Не знаю. Позвоню.
Однако девушка не ушла далеко. Она стояла на перроне, напротив его окна и терпеливо ждала отхода поезда. Они молча разглядывали друг друга. Он ей подмигивал, и по его губам она могла прочесть оптимистическое: «Все будет хорошо!»
Оставалось не больше пяти минут, и он уже тешил себя надеждой, что путешествие пройдет в одиночестве, в тишине, за чтением любимого, уютного Диккенса. Но мечтам не суждено было сбыться. Дверь купе распахнулась, и какой-то запыхавшийся субъект уселся на полку под номером пятнадцать. Интеллигент в очках успел только заметить, что у попутчика нет никакого багажа. В глазах его спутницы появилась тревога.
— Здрасьте, — буркнул субъект.
Мужчина повернул к нему голову и в свою очередь поздоровался.
У попутчика было темное, изможденное лицо с водянистыми глазками, крупным, угреватым носом, лоснящимися щеками, покрытыми двухдневной щетиной.
Мужчина в странных очках сделал девушке красноречивый знак, чтобы она уходила, но та осталась стоять и сложила губы как для поцелуя. Затем снова с тревогой взглянула на попутчика.
— Чё ей надо? — вдруг занервничал тот. — Чё она тут стоит? Ты ее знаешь?
