Мари улыбнулась.
- Месье иностранец, его все интересует...
- Я живу очень хорошо, - ответила консьержка, - у меня пенсия, и хозяин платит вполне прилично, так что выходит где-то тысяча двести франков....
Степанов спросил:
- А как вы думаете, Мари, сколько стоит ремонт подъезда?
Та пожала плечами.
- Пятнадцать тысяч, не меньше... Да нет, что я, добрые двадцать пять, квалифицированная работа очень ценится, краски и все такое прочее... Хотите, узнаю точно?
- Очень хочу. А я подразню тех, кто у нас в Москве занимается этой проблемой... На спичках экономим, а электричество жжем...
Мари вздохнула.
- Все еще относите себя к "бунтующему поколению"?
Степанов покачал головой.
- В пятьдесят лет не бунтуют, Мари; в моем возрасте доделывают недоделанное.
...Консьержка открыла дверь, пригласив Степанова и Мари в маленькую квартиру; прихожая была очень темной, зато, когда старушка отворила дверь в комнату, Степанова поразило огромное, во всю стену окно, такие бывают у парижских художников, что живут на Монмартре рядом с проститутками, студентами-иностранцами и томными сутенерами.
А возле стола, впечатанный в голубой проем неба, сидел помощник инспектора Шора, высокий улыбающийся Папиньон.
- Первые гости, - сказал он, - я вас жду.
Консьержка возмутилась:
- Месье, как вы здесь очутились?!
- Я из полиции, действую с санкции властей, а вот как сюда попали эти люди? И кто они такие? Впрочем, мадемуазель Кровс я мельком видел. Ваши документы, месье, обратился он к Степанову.
- Я пришел в дом моего коллеги; в отличие от вас я пришел сюда совершенно открыто; мне нужны материалы моего согражданина, оставленные им здесь на столе вечером накануне покушения на его жизнь.
- Здесь не было никаких документов, - ответил Папиньон и, достав из кармана жетон полицейского инспектора, учтиво предъявил его каждому из вошедших. - А теперь я попрошу вас сделать то же, что сделал я. Судьба документов господина Лыско интересует моего шефа так же, как и вас.
"Началось, - подумал Степанов. - Значит, надо звонить в консульство, вызывать нашего представителя, полиция станет дуть дело, это понятно, фу ты, глупость какая... Да здравствует Черчилль. "Советуетесь ли вы с женой, господин премьер?" - "О да, и поступаю наоборот". Все давно известно. К тому же эта самая Мари не жена мне, я не Черчилль, но повел себя как дуралей... А, впрочем, как мне надо было себя вести?"
- Если вы задерживаете нас, - сказал Степанов, - меня в частности, я вызову сюда представителя нашего консульства, я русский.
