- Запомнил. Вы остановились в номере на втором этаже, над входом в ресторан?
- Совершенно верно.
- Завтра я буду сидеть за первым столиком возле двери в сером костюме...
- Месье Шор, я видел ваши фотографии в газетах, я вас узнаю, спокойной ночи.
- И вам хорошего сна...
Шор выключил ночник, забросил руку за голову, правой сжал сигарету, словно бы хотел расплющить ее.
...Эрих был старшим, ему исполнилось шестнадцать в сорок четвертом, и он жил в немецком Базеле; родители развелись; он с матерью остался в Германии, отец и Соломон уехали в Берн, здесь были знакомые, которые определили мальчика в хорошую школу; когда отец договорился о квартире для своей бывшей жены и сына, немцы закрыли границу; маму угнали в Равенсбрюк, а потом в Освенцим и там сожгли; Эриха прятали знакомые, а в декабре сорок четвертого он исчез; после войны отец искал его по всему свету вплоть до самой своей смерти; завещал поиск Соломону; и вот этот ночной звонок; так здесь не звонят, что-то не то...
Шор снова включил ночник, набрал номер дежурного по управлению.
- Шарль? Это я, дорогой, прости, что так поздно тебя тревожу. Не сочти за труд установить, причем сразу же, но тактично, без шума, когда в "Цур голден пост" остановился некий господин Зеккер, откуда он прибыл, один ли, ну, и все остальное, что удастся выяснить, о'кэй?
- О'кэй, инспектор... Если будет что-то интересное, разбудить или доложить утром?
- Обязательно буди... Впрочем, вряд ли я усну.
- Вы прекрасно говорили с журналистами.
- Спасибо.
- Я позвоню, Соломон...
Шор положил трубку, поднялся, накинул халат, достал в кухне из холодильника банку пива, открыл - белая пена, пахнувшая дубовой бочкой, обрызгала его, - выпил одним махом и подумал, снова:
"Это неспроста, я пока еще не могу понять, в чем дело, но это неспроста".
Он пошел в свой кабинет, включил свет, присел к столу, подвинул ближе фотографию Эриха: носатый, маленький, курчавый, шея тонкая; отчего, вдруг пришло ему в голову, у всех еврейских детей, рожденных в бедных семьях, такие жалкие, тонкие шеи?
И вдруг представил себе слякотное шоссе, колонну маленьких узников, собак, эсэсовцев, а потом ощутил запах барака, куда их загнали перед тем, как отправить в "баню", где маленьких человечков отравят газом и они будут корчиться на цементном полу, а в глазок за этим станут наблюдать взрослые мужчины в черной форме и смеяться над "жиденятами", а потом пойдут в свою столовую и сытно пообедают супом и картофельными котлетами.
