Отужинав, герцог простился и уехал к себе. Сэр Дарн долго буравил меня взглядом, а затем скрылся в своих покоях. Что творится в голове у этого старика? Даже меня заставил ощутить вину за свои поступки, притом, что в драке с паладином я лишь защищался и едва не сдох.
Покачав головой, заперся в комнате и, распахнув окно, устроился на подоконнике. Свежий вечерний ветер ворвался в помещение, забрался под одежду, вызвал табун мурашек. Как же хорошо! Всегда бы так — спокойная, размеренная жизнь. Наверное, местные феодалы подобным образом и проводят время. Но не я.
Для меня боги приготовили кое-что похуже. Я должен сразиться с Низвергнутым, с тем, кого они сами, видимо, боятся. Наверное, проще было бы примкнуть к нему и выступить против Девятерых, но это неправильно. Темный повинен в моем заражении и последующих испытаниях. Не будь его, я оказался бы на плодородных заселенных землях, стал бы фермером, женился на какой-нибудь крестьянской красавице, завел кучу детишек и не парился…
А может, во всем виноваты Девятеро. Не верится, что боги не могут всей толпой навалиться и уничтожить Низвергнутого. Так что, стану сильным-сильным и им тоже наваляю!
Криво усмехнувшись, я покачал головой.
Вряд ли это возможно. Мне потребуются сотни лет, чтобы добиться столь глобальной цели. Возможно, оно и к лучшему. Пусть все идет своим чередом, а я постепенно буду двигаться вперед, следуя течению и время от времени раздавая тумаки исчадиям тьмы.
Это мой путь.
***
Камера под Собором в столь поздний час на удивление не пустовала. На тяжелых металлических цепях висел окровавленный человек, в котором с трудом можно было узнать одного из преданных дворян Его Величества.
Факелы коптили стены, а жар от небольшой печи достигал кожи пленника, заставляя его трястись от ужаса.
Щуплый старик в простой одежде расхаживал по комнате, поигрывая кинжалом в руке.
— Значит, вы, Ваша Светлость, утверждаете, что не предавали Его Величество и никоим образом не мыслили выступить против Конклава и Аонора?
— Пошел ты, — прохрипел пленник, с трудом разлепив губы. Его глаза казались почти мертвыми, бесцветными пуговками поблескивая из-под бровей. Лицо острое, щеки глубоко впали. Некогда мощный торс обтянут тонкой кожей, сквозь которую видны кости.
Короткий укол, и к порезам добавляется еще один.
— Лгать нехорошо, Ваша Светлость, вы же знаете.
Пленник промычал что-то неразборчиво. Старик подошел ближе, приподнял подбородок, заглядывая в глаза.
