«Кесарю — кесарево!» — внезапно подумал Саша, слегка мутясь умом.
— Ну так чего?
— Дороговато, — ответил Саша тоном человека, скребущего в затылке.
А вдруг она сбавит цену? Опять говорить, что дороговато?
Но этого, благодарение Богу, не случилось. Она только пожала плечами: твое, мол, дело. Он был отпущен. Прошел через предбанник, стараясь ни на кого и ни на что не глядеть, чувствуя спиной взгляды этих двух типов и неподвижность проститутских туш. На прощание, разумеется, чуть не влетел в серую лужу.
Он вышел на улицу и пошел куда глаза глядят, приходя в себя. Копченые туши, наркобарон в жупане, младенец-кактус, белые шрамы. «До тридцати минут…» Не заметил, как миновал трущобы (по площади они невелики) и очутился перед шоссе, таким знакомым, будничным. Все в этом большом мире осталось таким, как было, ничего не знающим о том, маленьком, откуда он только что появился. Саша стоял перед шоссе. Горящая надпись напротив — «RENAULT». Саша прикидывал. Он уже был спокоен. Главное, что его поразило, — это прием. Хуже, чем в советской торговле, уже порядком подзабытой. Запхай свои деньги себе в… В любой лавчонке к тебе относятся как к покупателю. Здесь — ничего подобного. У него не было и тени того чувства, будто он собирается что-то купить — мол, заверните мне. Тем более — кого-то. И сотрудницам махона, наверное, и в голову не приходило, что их покупают. Меня? Купить? Ты охренел… Ну а раз не было подобного чувства, значит, действительно никто никого здесь не покупал. Действительно так.
А может быть, это его советское воспитание? Ему и в Союзе, где деньги мало что значили, было неудобно перед официантом, так и подмывало кинуться ему помогать. Очень, очень похоже на правду. Хотя и в Союзе далеко не у всех было «советское воспитание». Во всяком случае, если у него советское, то и у этих махоновцев тоже советское. Хм, проявление советского «идеализма», покупатель — беспомощен, продавец — нагл.
Из махона он ушел почти в шоке. Но сейчас шока не было. Наоборот, скорее он чувствовал, как в нем закипает боевой дух. Что, взять так и уйти? Струсить? Не таковские мы ребята.
Пойти сейчас домой… А там что? Просаливать простыни своим потом?
Ну и чего уж там. Давненько он не брал в руки шашек. В последнее время совсем что-то про это забыл, а тут напомнили. Всколыхнули. И махонские туши задним числом казались не такими уж отвратительными. То есть, конечно, они были весьма непривлекательны, но бабская аура, близость бабы — это-то было самое что ни на есть настоящее. И кто сказал, что надо брать именно таких? Неужели нет никого получше?
