— Ну, туфли, это не страшно, — бодро сказал Саша, — ну и пусть, дурак, сосет.
— Да мне по барабану, в принципе, — согласилась она, махнув рукой.
— А арабы бывают?
— С арабами я не захожу. Тут есть у нас одна. Ритка. Любительница арабов.
— Ритка? Я ее, по-моему, видел. Это с ямайскими волосами?
— Ну да, она. Задолбала тут всех своей музыкой. Как заведет одно и то же. И хер ты че поставишь при ней.
— Ветер с моря дул, ветер с моря дул…
— Ой, не надо! — она, имитируя ужас, зажала уши ладонями.
— Слушай, а что это за негр был с ней? Загадочная сцена.
— Ее муж.
— Муж?!
— Тут у половины мужья! А ты думал… Х-х-х!.. — она еще больше повернулась к нему и даже пересела ближе, будто намеревалась начать какой-то совсем другой разговор. Она как будто даже обрадовалась вопросу. — Сначала шумят: да я то! да я се! А потом как миленькие! Х-х-х… Ты думал!..
И усмехнулась с «испепеляющим презрением». Часть этого презрения вроде как досталось и Саше. Рада она была сообщить ему этот любопытный факт.
— Ясненько…
Молчание.
— А она красивая, — осторожно сказал Саша, сам не зная зачем.
— Ритка?
Марьяна пожала плечом, некрасиво сморщив нос.
— Что-то я даже не пойму, — не унимался Саша, — такая красавица — и с таким шибздиком!
— Жалеет, — Марьяна равнодушно пожала плечом.
— Надо же…
— Да вот румын к ней все сейчас ходит. Здоровый такой, — Марьяна вытянула руку вверх, изображая «каланчу».
— И его жалеет?
— Да у нее все время…
— Что ж, это даже романтично…
— Да ну, дурная она, — тут Марьяна отчего-то рассердилась, махнула рукой с досадой, причем досада относилась и к Ритке, и к Саше.
Молчание.
— Ну, ладно, — вдруг сказала Марьяна. Уже совсем другим тоном: дескать, делу — время, потехе — час. И, чуть ли не крякнув и поплевав на руки, резко, крепко обхватила себя крест-накрест, собираясь стащить первую партию шмотья.
А почему бы и нет?
— Марьяна, — сказал Саша, когда они уже шли по коридору, и остановился. Он все еще был запыхавшись. Стучало в голове. Марьяна тоже остановилась. — Марьяна, я приду завтра, хорошо?
— Приходи. — Он все смотрел на нее.
— Приходи, приходи, — ободряюще закивала она, даже расширив глаза для убедительности.
Он поцеловал ее в плечо.
Видит Бог, ей понравилось, как он ее поцеловал. Она улыбнулась — у него потеплело в животе; но вместе с тем улыбнулась она как-то криво, как-то косо: видали, мол, мы таких, в плечико целующих. Шубы с этого не сошьешь.
Да и не надо с этого шить никаких шуб. Что-то возникло, хотя бы на мгновение, — и уже хорошо. Бог с ними, с шубами…
