Нужного тона было не найти. Звучало бы либо праздным приставанием, либо того хуже: как ты до такой жизни докатилась? Даже сочувствие — и то что-то сомнительное в этих обстоятельствах. Но и делать вид, что ничего особенного не происходит, ему тоже было не по силам.
— М-м-м?..
Опять как очнулась.
— Двадцать.
Он еле удержался, чтобы, как окончательный недоумок, не переспросить: «двадцать»?
— А давно ты здесь?
— Три месяца, — что-то быстро прикинув.
— У-гу… А-а-а… ты откуда?
— Из Молдавии.
Ну, еще раз переспроси: «из Молдавии?»
— А какой город?
Она назвала какой-то совершенно незнакомый ему город.
— Это…
Она привычно кивнула:
— Приднестровье.
— Лебедь, — усмехнулся он, сразу выложив практически все свои познания о Приднестровье.
— Был и Лебедь. Были российские миротворческие силы.
Просто констатируя факты, и больше ничего. «Российские миротворческие силы».
— Там у вас вроде как-то хреново было.
— Война была.
Могло бы прозвучать наставительным уточнением: не «хреново», а война. Могло бы, но абсолютно не прозвучало.
— А почему ты тогда не уехала?
— Я не могла. Я тогда в школе училась.
Хорошенькое дельце.
Он подумал, что бы такое спросить. Вспомнил, как она сказала, что у нее болят глаза. Поколебался.
— А что с глазами?
— Болят. Не высыпаюсь. Езжу все время.
— А днем что, не отоспаться?
— Днем надо с ребенком сидеть.
Сконфуженный, он приумолк. Но ей было абсолютно все равно.
— А живешь ты где?
— В Хайфе.
— А почему ты в Хайфе, — он сразу нашел нужное слово, — не работаешь?
— Я там не могу. Там у меня знакомые.
Ну, довольно, ямщик, разогнал ты мою неотвязную скуку.
Он устал от разговора. И решительно не знал, о чем еще говорить, точнее, спрашивать. Она все так же неподвижно лежала, практически не замечая его.
В дверь застучали. «Марьяна!» — раздался глухой женский голос. «Иду!» — Марьяна проснулась на этот раз уже окончательно. Пошевелилась, слегка освободившись от него (было тесновато), вполне шустро села на топчане, повернулась, опустила ноги на пол. Презерватив все еще сидел на нем, он начал было его снимать, но она коротко сказала: «Не надо». Быстро сняла сама, опять же каким-то медсестринским движением, и быстро вытерла то, что упаковывал презерватив, салфеточкой, после чего салфеточку вместе с презервативом бросила в пластмассовое ведро у изголовья кровати.
Мило.
Она быстро одевалась. Он тоже быстро, без задержек. Она оделась раньше и теперь стояла, ждала. Он одевался, как по тревоге. Наконец оделся. Они вышли.
