Ко времени знакомства с Левским Ботев попал в отчаянное положение. Все его планы пошли вкривь и вкось. Жельо-воевода, с которым он хотел уйти в Болгарию, не сумел собрать средства для снаряжения четы, а после ухода Караджи и Хаджи Димитра был арестован румынскими властями, как и многие его товарищи. Сам Ботев был вынужден скрываться. Потом его постиг новый удар — он заболел. У него не было денег на еду, на одежду, он был вынужден заложить свои книги и наконец написал о своем положении богатому родственнику. Христо Георгиеву, который вместе с братом Евлогием был одним из лидеров «старых» в Бухаресте. Не получив ответа, Ботев сам пошел к Георгиеву. «Я упал перед ним на колени и со слезами на глазах просил дать мне достаточно средств для того, чтобы я мог продержаться, пока найду работу, и когда услышал отказ, в глазах у меня почернело. Стоило мне подумать, что надвигается зима, у меня волосы вставали дыбом. Я в отчаянии и иногда впадаю в такое уныние, что если это продолжится, оно может толкнуть меня на преступление или убьет меня»[64].
Для девятнадцатилетнего Ботева, впервые столкнувшегося с голой прозой жизни эмигранта и шатающегося под ее ударами, Левский был воплощением силы. Он был на одиннадцать лет старше и куда богаче опытом и хладнокровнее, чем молодой поэт, которого страстная натура то возносила к вершинам экзальтации, то низвергала в пропасть отчаяния. К тому же Ботев был глубоко обескуражен тем, что не смог дать выход своей патриотической энергии.
«Живу в совершенной бедности, — писал он своему другу Киро Тулешкову. — То тряпье, какое у меня было, порвалось, и я стыжусь выйти днем на улицу. Я живу на самой окраине Бухареста, на ветряной мельнице вместе с соотечественником, Василом Дьяконом. О нашем пропитании не спрашивай, потому что лишь раз в два-три дня удается раздобыть хлеба и утолить голод… Подумываю выступить с лекцией в читалиште „Братская любовь“, но как мне там появиться, не знаю! При всем этом критическом положении не теряю отваги и не изменяю своему честному слову… Приятель мой Левский, с которым мы живем, человек неслыханного характера. Когда мы находимся в самом критическом положении, он и тогда так же весел, как когда мы в наилучшем положении. Мороз, и дерево, и камень трещит от стужи, ничего не ели два или три дня, а он все поет и весел. Вечером, пока не ляжем, поет; утром, как только откроет глаза, опять поет. В каком бы отчаянии ты не находился, он тебя развеселит и заставит забыть все печали и страдания. Приятно человеку жить с такими личностями!!!».
