— Народ не подготовлен, — говорил он друзьям, — я это говорю по опыту, прошлым летом в горах мы встречали большие препятствия и трудности, оттого что тот, за кого ты идешь на смерть, не только не желает тебе помочь добровольно, но еще и выдает общему врагу. Но он, раб, не виноват. Никто не позаботился подготовить его, по этой причине он и не знает, что ему делать. Готовить народ при помощи чет — бесполезно и опасно; это только настораживает турок, отчего нашему народному делу еще труднее.
— Надо просветить народ, Дьякон! — воскликнул Греков. — Нужны школы!
— Просвещать народ — дело неплохое, — отозвался Левский, — но это самый долгий путь к свободе.
— Верно, это самый долгий путь, — ответил Греков, — но в то же время он самый верный, самый надежный. Болгарский народ терпел четыреста лет и может потерпеть еще немного — лет сорок или пятьдесят, — зато получит истинную свободу, с меньшими жертвами и кровопролитием. Да и свободой будет обязан только самому себе.
— Я думаю иначе, — отозвался Дьякон. — Было бы неплохо, если бы мы вместе с просвещением будили народ, для чего образовали бы своего рода тайные общества, у которых будет другое назначение, другая миссия, а не просвещение. Мы с тобой, Христо, — обратился он к Большому, — люди пожилые, да и необразованные, не годимся ни в учителя, ни в ученики. Учителя из нас никчемные, для учеников мы стары. Но и для нас есть дело, да еще поважнее, чем идти в горы драться. Мы поедем в Болгарию, туда, где лучше знаем места и людей и где люди нас знают, и станем создавать тайные общества. Они расшатают основы Турецкой империи сильнее, чем четы, которые ходят за Дунай биться с турками лицом к лицу. Мы возьмем отсюда кое-кого из товарищей и уйдем через границу, а там, в Болгарии, лучше обдумаем, что нам делать[57].
Левский был уже убежден, что ключ к освобождению следует искать в самой Болгарии, что ни четы, ни легии ничего не сделают, пока народом владеет апатия и страх. Он еще не знал, как пойдет его дело и сколько времени оно потребует. Он только знал: главное — не в том, чтобы сплотить героическое меньшинство, готовое покинуть дом и близких во имя общего дела; самое главное в том, чтобы сплотить огромную и нерешительную массу большинства, оставшегося на родине. Революцию нельзя импортировать; ее нужно организовать на месте.
На собственном опыте Левский знал, как велико значение дисциплины и ответственности, и решил поделиться своими планами с Панайотом Хитовым — отчасти потому, что все еще считал его своим воеводой, отчасти потому, что в глазах молодых революционеров Хитов разделял авторитет Раковского.
