Но это тоже только преамбула, далее идет главное, ради чего и пишется письмо…
«У меня обнаружилась одна черта натуры, которую не умею, т. е. не знаю — отнести ли к достоинствам, или к недостаткам; я увлекаюсь родной поэзией, а следовательно, и формой, в которой она облекается для своего выражения, т. е. якутскими сказками и песнями… — пишет А. Е. Кулаковский. — Будучи малолетком, я целые ночи просиживал «под челюстями» (якутское выражение) сказочника, слушая его сказки, легенды и «остуоруйа». Это увлечение мое, незаметно для самого, послужило причиной того, что я стал изучать родной язык. Поскольку я стал вникать в прошлое, в быт, а главное, в язык. Делал я маленькие заметки вновь услышанным словам и выражениям. Постепенно у меня накопилось порядочно беспорядочного материала»…
В письме Кулаковский дает перечень собранных им материалов: песен, пословиц, сказок, а также собственных сочинений и переводов, и просит Пекарского «войти в переговоры» и уладить печатание этих трудов: «Мне нужно, чтобы мои работы напечатались там и чтобы мне были представлены экземпляры. Могу просто продать. Я абсолютно не знаю прав и правил издания сочинений».
Вправе ли он обременить практически чужого человека такой просьбой, Кулаковского не волнует. И если бы эта просьба исходила от человека более или менее знакомого с литературно-издательской средой, можно было бы говорить о бесцеремонности и даже об определенной наглости просителя. Однако в случае Кулаковского это свидетельствует только о том, что он просто не различает пока, как когда-то не различал фольклорных текстов и собственных произведений, разницы между единым у них с Пекарским общим делом и частными интересами каждого: «Я обращаюсь именно к Вам по той простой причине, что надеюсь встретить в Вас сочувствие моему делу, однородному с тем, на которое Вы посвятили половину своей жизни. Я желаю печатать в виде брошюр собранные мною материалы и свои произведения на якутском языке. Не имею своих средств на печатание. Будучи бедняком (чего не утаю от Вас), я естественно желаю добиться некоторой материальной поддержки изданием своих трудов».
Вторая просьба, если позабыть о том, что различает и что не различает Алексей Елисеевич, выглядит еще рискованнее…
«Не примете ли меня к себе, чтобы я работал по изданию словаря под Вашим руководством? — спрашивает Кулаковский. — Если мы сообща кончим издание в два года, то Академия неужели не выдаст целиком назначенные Вам 10 000 рублей? Я думаю, что Ваш словарь надоел ужасно. Скорее бы отвязались. Честь составления словаря все равно не убавится. Могу к Вам явиться летом 1913 года».
