Насколько обоснованными были обвинения Попова — вопрос другой. Кстати сказать, сам Атласов отнюдь не идеализировал директора Вилюйского училища, очень четко, как говорят теперь, отделял «мух от котлет».
«…Грубость, неотесанность, отдаленность от общественной жизни есть его личные качества, до службы не относящиеся, — писал Атласов в Иркутск. — Лично им оскорбленные имеют право искать с него судом, по закону… Я в Попове вижу аккуратного совершенно трезвого, настойчивого… службиста… исправного, как преподавателя, администратора, требовательного к сослуживцам так и знающего ведения канцелярии и бухгалтерии».
А конфликт между Кулаковским и Поповым разгорелся почти на пустом месте.
30 апреля 1914 года на заседании педагогического совета Вилюйского училища обсуждался вопрос о поведении ученика 1-го класса шестнадцатилетнего Т. Евсеева и десятилетней ученицы А. Кокшарской, затеявших между собой переписку.
Нетрудно понять, почему так остро отреагировали на эту завязку сюжета о вилюйских Ромео и Джульетте учителя-якуты.
Обычный проступок, который с точки зрения современной морали и проступком-то назвать трудно, в дореволюционной Якутии, где жениху с невестой и разговаривать было не принято, воспринимался тогда как посягательство на нормы народной морали.
Шестнадцатилетний Евсеев никак не реагировал на учительские увещевания, и поэтому поведение его, как решили учителя, должно было быть «порицаемо сугубо: помимо нарушения простых общежитейских правил нравственности, он роняет и чернит в глазах населения и самих учащихся престиж и авторитет училища».
Действительно, если бы этот случай получил огласку, реакция в наслежной глубинке могла оказаться непредсказуемой. Ведь, по сути, в глазах населения подрывался авторитет учебы вообще. Зачем учить детей, если они освобождаются в училище от морали, принятой народом, от обычаев, а значит, и от национальной памяти, если они становятся чужими своим родителям и своим братьям?
Можно было, конечно, случай с Евсеевым отнести к издержкам «культивизации», но результат этот был совершенно противоположным тому, к которому старался вести своих учеников, образовывая из них достойных сыновей своего народа, сам Кулаковский.
Другие учителя не сумели или не захотели так остро воспринять специфику якутской традиции, и при обсуждении поступка Евсеева мнения членов педагогического совета разделились. Четверо высказались за исключение великовозрастного первоклассника, двое — против.
