Родители Гали на своем примере убедились, что балет нужен любой власти: и когда в зале присутствуют цари, и когда там царствуют шинели и семечки. Балетных артистов, конечно, изрядно потрепало революционными вихрями, но в пекле большевистского пламени никто не сгорел. Даже такие одиозные для нового режима личности, как танцовщик Иосиф Кшесинский, брат примы Матильды, и скандально знаменитая содержанка генерала Дурново танцовщица кордебалета Надежда Бакеркина, были обласканы советским правительством: первому в 1927 году присвоили звание заслуженного артиста РСФСР, а вторую в 1919-м поставили заведовать балетным отделом Театрального музея, обеспечив приличным пайком. В 1920 году руководители советской культуры вспомнили и о Вагановой с Преображенской, пригласив их вести класс усовершенствования мастеров хореографии в Мариинке, как раз тогда переименованной в Государственный академический театр оперы и балета (ГАТОБ). Революционная власть, деятельность которой проходила «под знаком творчества» в «пролетарской плоскости», нуждалась в «бывших», то есть преуспевавших при царском режиме специалистах.
Балетное сообщество надеялось на скорый конец своих мытарств. Должна же новая власть перебеситься арестами, обысками, расстрелами, чтобы вместо беспокойных дней и беспросветных ночей наступила обеспеченная, достойная жизнь.
Перед приемной комиссией девятилетняя Галя предстала в роскошном туалете — на зависть остальным «абитуриенткам»: в платье из тюль-малина в мелких воланах, обшитых розовыми лентами, белых носочках, лакированных туфельках, с нарядным бантом в волосах. «У меня даже сохранилось маленькое-маленькое платьице, в котором я поступала в школу, — рассказывала Уланова. — Родных у меня в Ленинграде не осталось — отдала мне это платьице тетушка, маленький сверточек из тюля, и рассказала, со слов мамы, будто я в этом платьице поступала. Впоследствии его у меня быстрехонько взяли в театральный музей».
После медицинского осмотра предстоял художественный. Началось «хождение по мукам». Галя передвигалась из зала в зал, где ее вертели разные компетентные комиссии на предмет пригодности к коварной балетной профессии.
В числе экзаменуемых была Таня Вечеслова. Она заметила несостоявшуюся дачную подругу Галю Уланову. Теперь от бритоголового сорванца в штанишках и с луком на спине ничего не осталось. «Беленькая девочка с челкой и большим бантом на голове» поражала «прелестными, словно выточенными ножками» и хрупкостью стройной фигурки. «Глаза смотрели сердито и недоверчиво. Припухлые губы редко раскрывались для улыбки, — вспоминала Татьяна Михайловна. — Девочка дичилась всех, кто к ней подходил. Скуластая, с узкими светло-голубыми глазами, она немножко напоминала «монголочку».
