Мелодии вечного сна | страница 15
— Бабка! Ей, бабулька! — кричала ей вслед молодежь.
— Бабушка, — звали люди среднего возраста.
— Бабусь, — обращались свои же, ровесники и ровесницы.
— Какая я вам бабка, бабулька, бабушка, бабуся! — ругалась Старуха, — Я — дама! Я — женщина! Женщина!
Да кто ж это слышал?
Старуха умирала под Штоколова и Шаляпина, умирала самозабвенно, самоотверженно, с яростным пафосом, положив на пуфик виновницу предстоящей смерти — ногу, на которой грибом красовалась бывшая родинка.
— Ребенка вырастила и нянчусь с ней, как с ребенком, — Старуха радовалась, как дитя, когда говорила о самолечении родимого пятна.
Внезапно из гриба, упитанного, мясистого, черно-коричнево-красного, хлынула кровь. Старуха не на шутку струхнула. Не до смерти-матушки уже стало. Докостыляв кое-как до районного хирурга, осмотренная им и осмеянная, Старуха атаковала заведующего онкологической клиникой, куда получила направление.
— Нет мест, я же сказал вам! — орал с утра пораньше в телефонную трубку неврастеничный заведующий.
— Как это нет?! — вопила Старуха, — У меня кровотечение. Когда заезд?
— Какой еще заезд?! Вы в своем уме?! — рявкал заведующий и с ненавистью швырял трубку на рычаг.
Однако Старуха добилась своего, а, вернее, добила заведующего и всю регистратуру, и ей нашлось местечко в палате на четверых старух. Въехала Старуха со своим скарбом в палату, и уже через день легла под хирургический нож.
Старуха выходила из наркоза в четырехместной палате под рев телевизора, который и не думал никто выключать. Другие старухи о Старухе особо не пеклись, наоборот, всячески ее третировали, а больше других старалась старуха-дед, то есть старуха, прибывшая в палату раньше прочих старух.
Старухе не разрешалось спать — храпит, не разрешалось также и бодрствовать — шуршит, не разрешалось ходить — теснит, не разрешалось сидеть — лентяйка, не разрешалось и стоять — не столб же, в самом деле. Старуха запиралась в уборной и ревела. Наревевшись, выходила в узкий больничный коридор, где, тенями по углам, вернее, по кабинетам, палатам и процедурным, жались больные, и где за огромными широкими окнами расстилалось желтое море осеннего леса. Старуха смотрела на лес и вспоминала…
Между тем, у врачей не нашлось оснований задерживать ее в больнице дольше пяти дней.
— Нет, вы только подумайте! — возмущалась Старуха, — Меня выпихивают!
— Выписывают? — уточняла ее собеседница по больничному коридору.
— Выпихивают! Я, видите ли, вполне здорова.